Хозяйка молодильных яблок - Иви Тару

за тобой, не ухаживал, бросил помирать, одна лишь Милавушка тебя блюла. Да и она нынче пропала. Жива ли, не знаю. Чует мое сердце беду. Ох, вина моя тяжкая, забыл я и про жену первую любимую, про дочь единственную, день-деньской в делах, все богатством прирасти хотел, чтоб Велезара довольна была. А на что мне богатство, если нет у меня счастья? Было счастье, да пропало… Может, ты подскажешь, где Милаву искать?

Конечно, ответа Будивой не ждал, да и понимал, что никакая это не Чубарка, похожа просто. Но вид лошади пробудил в нем память и горькие сожаления. Лучше бы и не видел ничего. Он мотнул головой, утер слезу и нос рукавом и вышел.

Милава, скорчившись в деннике, тоже слезу утирала. Она только зашла Чубарку на ночь погладить, как отец в конюшню пришел, еле успела спрятаться. Слезы отца ее в самое сердце ужалили, так и хотелось выскочить, на шею ему броситься, рассказать все, защиты просить. Но побоялась. С Велезары станется отцу сладкими речами ум затуманить, как всегда прежде бывало. Если бы отец мог, давно и сам бы все понял, а раз не понял, значит, не захотел лишних забот. Удобней всего на любые трудности с закрытыми глазами смотреть.

Но оставаться больше тут нельзя. Это вечером ей повезло с мачехой не встретиться, завтра такой удачи может не случиться. Лучше уж на улице ночь провести, все безопасней будет.

Она тихо вывела Чубарку, сняла с ворот тяжелую щеколду, отворила их, и вышли они на мостовую. Ничего, как-нибудь справится. Там и до дня, про который Стрижак говорил, недалеко, попробует она на княжий двор попасть, да найти этого гридня, предупредить его о мачехиных кознях, чтоб князя своего сберег.

Прошли они одну улицу, вторую, третью, какой же город большой, дома высокие, заборы глухие, и захочешь – не попадешь. Там за заборами псы лютые, разорвут.

Но вот богатые дома кончились, пошли избы попроще. Милава духом воспрянула, может, тут ее кто на двор пустит?

Тут Чубарка остановилась и куда-то в сторону сама двинулась. Как Милава ее не удерживала – никак. Идет себе и идет. Вдруг увидела впереди бредет кто-то, медленно так и хромает. Старушка вроде.

Вот женщина остановилась, на клюку оперлась, отдохнуть решила.

– Бабушка, тебе помочь? – не удержалась Милава. – Я могу тебя до дома довезти, вижу, ноги у тебя совсем не идут.

Старушка посмотрела недоверчиво.

– Нечем мне заплатить тебе, девка.

– Да не надо мне ничего. Мне не трудно. Садись. Давай подсоблю.

Не без труда, но старуха в седло вскарабкалась. Милава лошадку под уздцы взяла и повела туда, куда ей указывали. Вот и пришли наконец.

– Ну, спасибо тебе, девка, – старуха слезла и Милаве поклонилась. – Куда сама-то идешь? Вижу, не городская. На отбор, что ли, приехала?

– Да что ты! – Милава аж засмеялась. – Но да, сегодня приехала, а жить негде. Все места заняты, а знакомых у меня тут нет.

– Что ж, ночуй у меня, раз такое дело. Только не обессудь, избушка моя тесна и конюшни нет.

– Да разве мне хоромы нужны? Благодарствую. А Чубарка и на улице постоит, ничего.

Не обманула Улита, избушка крошечной оказалась. Потолок черный от копоти, по стенам связки лука висят.

– Лук воздух чистит, хворь не пускает, – пояснила Улита. – Ложись вон на печку, если хочешь, а я тут на сундук лягу.

Милаве не хотелось хозяйку дома с ее места на печке сгонять, но старуха лишь рукой махнула, ей в ночи еще не раз встать придется и до нужного чулана сбегать, с печки-то не напрыгаешься, так что она уже давно внизу спит. Долго потом Милава ворочалась, всё события дня покоя не давали, но сон все же сморил ее.

Улита в ночи проснулась от позыва помочиться, встала, да в темноте обо что-то запнулась. Поняла, что мешок это гостьи. Ногой его под лавку подпихнула, да углядела что-то блескучее на полу. Руку протянула, подняла, ощупала. Яблоко. Как есть яблоко. Видать, из мешка гостьи выкатилось. Хотела уже обратно положить, но подумала, что уже с прошлого года свежего яблочка не видала. А тут еще весна, а у девки яблоко откуда-то. А запах какой! Улита носом воздух втянула, задрожали старческие щеки. Ну и что, что зубов почти нет, она и одним зубом погрызть может.

Глава 16. На Торговой стороне

Ранним утром работа в лавках уже кипела вовсю. Доморад давал указания, показывал руками, куда какой товар нести, как лучше его на лотках выложить. Скоро начнут покупатели приходить. Вовремя он из поездки воротился, женского населения-то в разы прибавилось.

Мало того что девок в город понаехало, так с каждой еще мамки-няньки и прочий люд, и каждый хоть раз да на торжище и заглянет. Особенно девки, что так на всякие безделушки падки, а у Доморада и паволоки цветастые, и парча, и бархат – все есть. Ленты, бусы, украшения серебряные с каменьями самоцветными, зеркала и гребни, игольницы с самыми тонкими иголочками, что для самой изысканной вышивки шелком по шелку подойдут. Много всего, хорошая прибыль ожидается.

Купец вздохнул, все не шла у него из головы мысль про чудесные яблоки. Где ж сыскать всадника на чубаром коне? Да, может, он и вовсе не в Семидол направлялся?

Отдал он последние указания и сам наружу вышел, первого покупателя ждал. Знал, если первый с покупкой уйдет, удачная торговля весь день будет, а уж как товар расхвалить Доморад знал.

Вот впереди уже и народ показался. Первыми, как всегда, шли бабы с корзинками, эти за зеленью, мясом и прочим съестным пришли, вон мужики, тем или утварь какая хозяйская нужна, или починка чего-нибудь. Улицу заполняли телеги, повозки, конные… Доморад глазам не поверил, увидел рыжие пятна на крупе одного коня. Да нет, кобылы. Радость затопила сердце, оно так и прыгнуло внутри. Он на всадника глаза вскинул и снова им не поверил. Верхом девка ехала, правила умело, видать, не впервой на коня села. Так, а где же витязь? Его же лошадь?

Эх, такую загадку сразу не разрешить. Он уже было двинулся следом, но тут к лавке подошли двое, сразу видно – мать с дочкой, и видно, что приезжие, из тех, что на смотрины прибыли. Таким товару можно гору запродать. Доморад замахал руками помощнику своему, Вилюю. Тот, после ранения и чудесного исцеления, бегал, как молодой, везде поспевал.

– Видишь лошадь чубарую и девку на ней? Иди за ними, узнай, кто,