По праву крови - Ксения Родионова

— Мы хотели использовать микроскопические грибы, типа плесени, как маркеры для определения некоторых особенностей крови носителей в наших исследованиях. В ходе работы обнаружили, что они имеют свойство менять свой цвет при взаимодействии с определенными генами. Их можно натренировать, так сказать, на узнавание крови конкретного человека. А ещё они отлично выживают без подкормки долгое время, намертво прирастают к поверхности и быстро просыпаются после анабиоза, если подкормить их кровью.

— Вот никогда бы не подумала, что папа там с грибами развлекался. Ты как вообще догадался, что тут они?

— Заметил, что лист неоднородный, похож на конверт.

— Да это могло значить что угодно!

— Скажем так, это не первое секретное послание, которое твой отец оставлял для меня. Весьма надёжный способ защитить послание от посторонних глаз, попробуй кто-то применить проявляющие химикаты или нагревание, сообщение будет уничтожено безвозвратно, — Кайден улыбнулся воспоминаниям. Я знала, как много мой отец значил и для него. На мгновение мне даже стало совестно за то, что я ни разу не подумала о его переживаниях по поводу гибели моего отца. Они долго работали вместе, папа обучал Кайдена с самого первого его дня в Академии и фактически заменил родного отца, которого Кайден потерял ещё в детстве. Похоже, папа рассчитывал, что Кайден будет рядом, когда мне понадобится открывать это послание. Сама бы я и за миллион лет не додумалась до такой хитроумной схемы, все этапы поддались именно ему. Я смущенно отвернулась и тряхнула головой, переводя взгляд на грибной текст.

"Дорогая моя звёздочка,

Если ты читаешь это, значит, ты справилась с головоломкой — как и в детстве, когда я прятал конфеты в самой сложной коробке. Помнишь, как ты злилась, но потом смеялась, найдя их? Так и здесь: самое ценное всегда скрыто за самым тернистым путём.

Ты держишь в руках сердце ветра — тот самый цилиндр, что мы с тобой когда-то запускали в саду, чтобы слушать, как он поёт. Его голос теперь приведёт тебя к дому без окон — тому самому, где мы с тобой прятались от летнего дождя, а ты клялась, что слышишь, как стены дышат. Ты узнаешь его сразу — там, где листья шепчутся с камнями.

О твоём даре: он — как тот первый огонь, что ты разожгла в ладонях — красивый, но обжигающий. Не дай ему съесть луну (ты поймёшь, когда придёт время). Доверяй только тем, кто помнит, как пахли твои волосы после грозы.

Я горжусь тобой. Даже если не могу сказать это вслух. Я всегда с тобой, даже если моих рук нет рядом, чтобы поправить твою вечно падающую на глаза чёлку.

Твой старый чудак."

— Папа… — прошептала я, буквы стали расплываться перед глазами. Я отложила лист на стол, чтобы слезы не попали на чернила. Грудь сдавила тяжесть, такая всеобъемлющая тоска, что приходит с мыслями о конечности всего сущего. Я больше никогда не прочитаю нового секретного послания от отца, никогда не услышу его назидательное «Ну а ты как думала?», не посмотрю в его яркие темно-синие глаза за стеклами очков. Я спрятала лицо в ладонях, не в силах держать эту боль в себе. Я почти не плакала на похоронах, не плакала после, не могла разрешить себе быть слабой. А теперь эти строки про чёлку, подточили плотину и она рухнула, смытая болью потери. Чёртова чёлка, за которую отец всегда журил меня, мол зачем ты её стрижешь, если потом постоянно откидываешь с глаз. Чёртова чёлка…

Кайден обнял меня за плечи, прижал к себе без слов. Не успокаивал, не говорил, что всё будет хорошо, просто дал выплакаться.

7. Помолвка. Анна

Задача с цилиндром оказалось куда сложнее, чем мы предполагали. Суть такой игрушки была в том, чтобы правильно выставить цилиндры, тогда внутренняя трубка должны была открыться и выдать содержимое. Из письма отца я поняла, что нам предстояло найти нечто, надёжно спрятанное, и очевидно, цилиндр, отец называл такие криптексами, был ключом или содержал подсказки. Загвоздка состояла в том, что внешние кольца не вращались, они намертво застряли, будто что-то блокировало их движение. Мы перепробовали все, пришедшие нам на ум идеи от всевозможных сигилов, воздействия природных элементов, обмазывания его химикатами и кровью, до абсурдных попыток играть ему музыку и читать любимые папины стихи. Криптекс оставался безразличен к любым нашим усилиям. Вскоре неподдающаяся головоломка начала нас раздражать и, поругавшись из-за неё в очередной раз, мы решили пока отложить её и вернуться со свежим взглядом через некоторое время.

Дни становились холоднее и короче, и каждый прошедший приближал день помолвки Оливии и Александра, о чём они напомнили нам, разослав официальные приглашения.

— Вы только поглядите на это! — недовольно пробормотала я, заходя на кухню с почтой.

Кайден готовил для нас яичницу, на плите закипал чайник, а на сковороде шкварчали и плевались маслом кусочки сосисок и перцев.

— Ты готов облачиться в лиловое?

— Думаешь, мне будет к лицу? — он хохотнул, его голос был хриплым после сна, уютным и тёплым.

— Есть ещё вариант с изумрудным.

Лицо Кайдена скривилось.

— Тоже не мой цвет.

— Эти эстеты прислали приглашение, просят соблюдать дресс-код в указанной цветовой схеме.

Кайден прыснул, отставил сковороду с огня и опёрся о столешницу, скрестив руки на груди.

— Я не вижу ни единого варианта развития событий, при котором я соглашусь надеть лиловый или изумрудный, даже если это свадьба её величества.

Я откинула приглашение на стол и подошла к нему вплотную, обнимая за талию и заглядывая в его карие глаза.

— Мы не можем портить твой типаж угрюмой тучи такими радостными цветами, друг мой. Поэтом из солидарности, я надену самое чёрное платье из всех чёрных платьев, что имеются в моём шкафу.

Кайден легонько щёлкнул меня по носу.

— Долой конформизм.

Он прижал меня к себе, и я на мгновение расслабилась, забылась, окутанная его теплом.

В день помолвки, как и планировалось, мы облачились в тёмное. Кайден, уже собравшийся, ждал меня, сидя на пуфе в спальне, пока я сражалась со шнуровкой платья и хитроумными переплетениями широкого пояса. Его довольный взгляд ласково следовал за моими передвижениями, словно впитывая детали, чтобы не забыть ни одной, пока я суетилась в поисках оставленных где-то браслетов.

— Я люблю тебя в любом виде, — он поймал меня и остановил, чтобы заземлить. — Но сегодня ты особенно хороша.

Жар смущения поднялся