Юлия Шолох - Последнее предсказание Тауки

    - Я не буду тебя запирать. Но постараюсь убедить, что моя компания может быть куда приятнее всех тех пустых прожигателей жизни, которых ты встречаешь в обществе.

    Его глаза снова загорелись и удивительно, как чашка под его пальцами еще не превратилась в жидкую лужицу глины.

    Он, наверное, хочет меня поцеловать. Так странно... конечно, я встречала мужчин, которые хотели меня поцеловать, но никогда они не хотели этого настолько, что под их взглядом у меня пересыхало во рту. Или я не понимала?

    Дверной колокольчик звякнул, когда покой нарушил кто-то из слуг. Он прокричал прямо с порога, не подходя к столу:

    - Господин Хайде, вас жду в гостиной. Встреча, которую вы назначили на вечер.

    Голос у дворецкого был недовольный, будто ему совсем не нравилось говорить то, что он сообщил, однако выхода нет.

    Томирис вдруг поморщился и сдернул с колен салфетку.

    - Скажи ей, сейчас подойду. Мы вообще-то договаривались позднее и такое ранее появление мне неудобно. Дай ей понять, что в следующий раз я требую от нее пунктуальности.

    - Да, господин.

    Дверь закрылась. Томирис поскучнел и посмотрел на мой недопитый чай. Он не мог встать из-за стола, пока я не закончу ужин.

    Руки со стола Хайде убрал, а потом одной из них дернул себя за ворот, и поморщившись, расстегнул пару верхних пуговиц рубашки, будто ему душно. Он так нетерпеливо себя вел, с каким-то раздражением - и непонятно почему злился. Похоже, ему не терпится уйти.

    А я больше не хотела есть. Не хотела ничего.

    Улыбки, доброжелательность, ожидание... что-то невидимое между нами, отдалено напоминающее осторожные изучающие прикосновения, сделанные украдкой - все исчезло.

    Сколько раз я видела нечто подобное? Вечер - и отец, заглянувший в комнату на минутку, убегает на полуслове, как только прислуга сообщает, что "она" пришла и ожидает в кабинете. Отец забывает про нас, и ему уже не интересно дослушивать, как наши дела и как прошел день, и какие оценки мы заработали. Мысленно он уже там, в другой комнате, где ждет неведомая "она".

    Надо же, я так наивна... Развесила уши, как безмозглый слон. Разогналась. Люблю тебя, моя нареченная... Мое предсказание. Овца глупая. Мама много раз говорила - любить можно одну, а спать можно со многими, одно другому не мешает.

    - Инжу?

    И столько удивления в голосе.

    Сволочь какая. Почему я такая дура? Почему мои глаза так быстро заволокла вся эта розовая чушь о великой любви? "Не все сплетни правда?" "Провести вечер с мужем?".

    Какая змея...

    - Инжу!

    Раздался скрежет отодвигаемого в спешке стула. А теперь он двигает мой стул, но лучше отвернуться, потому что мне совсем неохота его видеть.

    - Я уже поужинала, спасибо. Можете идти, - скороговоркой проговорила я, пытаясь выставить его раньше, чем он увидит мои слезы. Когда он уйдет, я выйду из дома и вернусь к родителям. Пусть мама выберет мне мужа на свой вкус, пусть даже "воспитанного в лучших традициях хладнокровных", по крайне мере тот не будет вешать мне на уши лишней лапши.

    Надо же, а я еще способна плакать!

    Ай, больно, однако.

    Томирис потянул меня за плечи, поднимая и вдруг крепко обнял, до боли сжимая спину.

    - Не делай так больше, Инжу. Не отдаляйся от меня.

    - Отпустите.

    - Я так давно тебя знаю, что постоянно упускаю из виду, что ты совсем не знаешь меня. Что ты выросла в мире своих хладнокровных. Помнишь, я тебе однажды кое-что пообещал? Ты помнишь?

    - Нет.

    Он столько всего пообещал за последние сутки. Любить меня. Уважать. И все эти обещания остались в далеких наивных фантазиях.

    Сердце колотилось, как бешеное. Как просто, оказывается, сделать из меня дуру. Хотя... мне всего двадцать один. Уверена, дайте мне пару десятков лет - и получите умудренную жизнью хладнокровную, достойную подражания.

    Невозмутимую. Циничную. Неуязвимую для лжи.

    Ненавижу.

    - В семьях тандров не принято вести себя как в тех, к каким ты привыкла. В наших хранят верность своим женам и мужьям. Я очень надеюсь, что ты станешь мне верной женой. Ты все неправильно поняла, Инжу. Эта женщина... по проекции самого короля, будет просить о снисхождении к своему мужу, который обворовал целый город. И я должен ее выслушать, хотя знаю наперед каждое слово обещаний, угроз и предложений, которые она произнесет.

    Надо же, я почти вытерла нос о ткань его рабочего сюртука. Он на секунду отодвинулся, вынул из кармана платок, подождал, пока я его использую и тут же прижал меня обратно к груди.

    - Хочу, чтобы ты мне верила, Инжу, - продолжал он, слегка покачивая меня из стороны в сторону. - Чтобы ты мне верила... Завтра наша свадьба и я жду этого дня больше двадцати лет. Неужели ты думаешь, что я способен... дьявол!

    Томирис отшатнулся и, обхватив мой подбородок пальцами, поднял мое лицо вверх.

    - Мне больно, что ты так подумала, - неожиданно горько признался он.

    Я молча высвободилась из его пальцев и обратно прижалась к его сюртуку, потому что мне, оказывается, безумно нравится к нему так прижиматься. Почти обнимать его, пусть и без рук и ощущать, как бьется его сердце, как он дышит, как легко целует мои волосы и молча покачивает меня, успокаивая.

    Как быстро меняется мое о нем представление. Вроде калейдоскопа, который усиленно трясут - голова идет кругом. Так, наверное, будет продолжаться, пока я на самом деле его не узнаю. Невероятно, но кажется, я уже снова забыла все плохое. Так же быстро, как прежде стерлись из памяти годы, проведенные в оковах пояса верности. Какая это была ерунда, теперь я понимаю...

    На фоне всего остального.

    Он держал меня так долго, что я первая вспомнила о посетительнице, которая ожидает в кабинете.

    Завтра я разберусь во всем. Завтра.

    Осталось день потерпеть и я стану ему женой.

    Ох, что тогда будет!

    В комнате меня ждало пушистое одеяло и открытое окно. Окно я закрыла, ночью будет слишком прохладно, хотя я люблю свежий воздух. Не буду рисковать - не хочу простыть перед завтрашним днем.

    Видимо, я слишком переволновалась, потому что спала неспокойно. И конечно, вокруг никого не было - только горничные. Не было мамы, которая бы успокоила и сказала, что свадьба, которая случается у хладнокровных раз в жизни, не такое уж и огромное по своей величине событие. Не было подруг, которые нетактично отмахнулись бы от моих страхов, мимоходом упомянув, что все через это проходят и хватит ныть! Не было родственниц, которые бы кудахтали вокруг, поздравляя и болтая о всякой чепухе, обмениваясь хохотом и сплетнями.