Рай с привкусом тлена (СИ) - Бернадская Светлана Змея

Голоса вокруг меня словно плавали в густых сливках, сливаясь в единое гудение и лишь время от времени разделяясь на отрывистые слова.

— Вельдана, ты меня слышишь?

Кажется, это голос Диего. Веки почему-то налились тяжестью и оттого плохо слушаются. В нос ударил резкий запах камфоры, и я со стоном повернула голову, уворачиваясь от него.

— Она приходит в себя, господин, — произносит тихий незнакомый голос. Или знакомый? Кажется, я уже слышала его раньше.

Ах да, Тея. Рабыня дона Вильхельмо, прислуживающая дамам в уборных Арены. Что она делает здесь?

— Вельдана, открой глаза! Ты в порядке?

Не без труда я приподняла тяжелые веки. Лицо Диего, склоненное надо мной, показалось мне неестественно бледным. И теперь до меня доходит, почему я здесь и что произошло.

В порядке? Как я могу быть в порядке, когда Джая убили на моих глазах?

Я тихо заскулила, подтянув согнутые в коленях ноги к животу. Низ живота мерзко тянуло, и я накрыла его ладонью.

— Тебе плохо? Живот болит? — участливо забормотал надо мной Диего, и тут же рявкнул на рабыню так, что я вздрогнула: — Да не стой ты столбом, позови кого-нибудь, моей жене нужен свежий воздух!

— Да, господин.

Наверное, я еще раз лишилась чувств, потому что в следующий раз очнулась уже в карете, которая мерно раскачивалась на мостовой. Моя голова лежала на коленях Диего, а его прохладные ладони не позволяли ей мотаться из стороны в сторону.

— Диего… — застонала я, ощущая неприятную тяжесть внизу живота, и свернулась калачиком на сиденье, подтянув колени к груди.

— Потерпи, Вельдана. Постарайся не двигаться. Я уже послал за доктором Сальвадоре.

— Пусть… его привезут… в поместье…

— Кого? Доктора Сальвадоре? — удивленно поднял брови Диего и взмахнул передо мной надушенным платком. — Ясное дело, его привезут в поместье. Или ты бредишь?

— Джая… Не отдавай… его тело… Вильхельмо…

— Тело? Хорошо, если он умрет, я распоряжусь, чтобы его тело привезли домой…

— Если?.. — в моей душе всколыхнулась невозможная надежда. — Если?.. Так он не…

Неужели Джай жив? Но как это возможно? Я же сама видела, что у него из спины торчал окровавленный меч!

— Этот раб и правда здоров как бык, — усмехнулся Диего, осторожно промакивая испарину с моего лба. — Не поверишь, но он ушел с арены на своих двоих, это с мечом-то в брюхе!

Боже всемилостивый! Неужели это правда?!

— Он… он…

— Не волнуйся, ему помогут. И привезут домой, живым или мертвым. Только не волнуйся, прошу тебя…

В покои меня отнес на руках один из телохранителей — рослый и сильный, как скала. Прикрыв глаза, я на мгновение представила, что меня несет Джай… Однако запах смазывал впечатление — от этого раба терпко пахло мускусом, совсем не похоже на запах Джая.

Живот снова скрутило спазмом, и я охнула, прижимая ладони к корсажу. Едва меня уложили на постель, вокруг суетливо захлопотали служанки. Лей коротко велела Сай принести воды и ароматные растирания, а сама, нахмурившись, взглянула на мои руки, плотно прижатые к животу.

— Болит, госпожа?

— Н-не знаю… То хватает, то отпускает… Что-то не так…

— Кровит?

Лей бесцеремонно задрала ворох моих юбок и осмотрела внутреннюю часть бедер. Я неловко заерзала, пытаясь поправить одежду, чтобы защититься от чужого пытливого взгляда.

— Ничего, пока ничего… — забормотала Лей, слегка успокоившись и поглаживая меня по голове. — Ничего пока не произошло. Лежите спокойно, госпожа, и постарайтесь расслабиться. Ноги вот так, чуть согните в коленях. Дышите глубже, вам нужен свежий воздух. Вы слишком бледны, это нехорошо.

Ласковый тон Лей вселял надежду в то, что и правда ничего страшного не произошло. Если я потеряю Джая, то потерю его ребенка не переживу ни за что в жизни. Я постаралась послушно расслабиться и задышала глубже и ровнее. Лей тем временем ловко расшнуровала корсаж и стянула с меня верхнее платье. Подошедшей Сай велела заварить успокоительных трав.

Дон Сальвадоре прибыл на удивление быстро. Коротко расспросив Лей и Диего о случившемся, он выставил Диего за дверь, а Лей, по моей настоятельной просьбе, позволил остаться. Я схватила ее за руку и держала так крепко, будто от нее зависела моя жизнь.

— Кровотечение есть? — лекарь деловито приподнял подол моей нижней рубашки, но я, вспыхнув, придержала одежду.

— Нет, господин, — поспешила заверить его Лей. — Я проверяла.

— Это хорошо, — складка между черных бровей доктора слегка разгладилась, и он не стал смущать меня дальше. — Прошу вас расслабиться, донна Вельдана, и довериться мне.

Он деликатно положил ладонь мне на живот через ткань рубашки и осторожно прощупал, едва ощутимо надавливая в разных местах.

— Мышцы слишком напряжены. Но пока, похоже, ничего непоправимого не случилось. Вам необходим отдых, донна Вельдана, и желательно долгий крепкий сон. Я напою вас каплями и останусь на некоторое время, чтобы убедиться, что все в порядке. Нервозность будущей матери совершенно ни к чему.

Не выпуская руку Лей, я послушно выпила лекарство и натянула легкое одеяло до самого подбородка.

— С ребенком все будет хорошо? — сонно моргнула я, почему-то ощущая невероятную усталость.

— С ним все будет прекрасно, если вы сей же час прекратите волноваться.

Я посмотрела на Лей, чувствуя, как по вискам скатываются жгучие слезы.

— Джай… прошу… помолись за его жизнь…

Я видела, как шевелились губы Лей, как мягко светились ее глаза, но ответа уже не слышала, мгновенно провалившись то ли в лихорадочное забытье, то ли в спасительный сон.

Если бы кто-нибудь спросил меня, чего я не люблю больше всего на свете, я бы ответил: валяться без дела, выздоравливая после ранений. Гидо заштопал меня добротно, как и всегда, и когда миновал период, которого он опасался, и меня отпустила лихорадка, с его усталого сморщенного лица сошло выражение вечного беспокойства.

— Наверное, твоя мать заговорила тебя от смерти при рождении, — ворчливо произносит он, сняв повязки и осматривая свежие струпья на ранах. — Заживает как на собаке. Мало того, что меч не задел почку, так еще и ребра целы. И никаких тебе внутренних кровотечений, да хоть нагноения!

— Тебя бы порадовало, если бы было наоборот? — выжимаю из себя ухмылку.

— Меня бы порадовало, если бы ты наконец прекратил драться. Тебе тридцать лет, куда тебе тягаться с молодыми?

— Но я победил! — не могу сдержать некоторого самодовольства.

— И снова слег в постель, — ворчит Гидо, смазывая мне раны вонючей мазью. — Благодари Творца, глупый хвастун, за то, что он не покинул тебя на поле боя.

— Я лучше поблагодарю Смерча за ошибку, а тебя за умение исцелять.

— Мальчишка! — гневно сверкает глазами Гидо.

— Ты только что говорил обратное, — напоминаю не без досады. — Как остальные?

— Живы, — коротко отвечает старик, сердито поджав тонкие губы. — Твой побежденный уже вовсю лупит мечом столбы на площадке, а тебе еще лежать и лежать. И как ты только умудряешься так побеждать?

— Может, перейдешь к нам? — интересуюсь вкрадчиво — и уже не в первый раз. — Зачем тебе оставаться у Вильхельмо? Донна Вельдана будет платить тебе не хуже, а работа та же.

Гидо вздыхает, устало потирая виски.

— Не могу. Ты знаешь, сколько жизней зависит от того, насколько и быстро и грамотно лекарь может оказать первую помощь? Вы там, на Арене, рубите друг друга на куски, не имея ни капли жалости. А если Вильхельмо наймет вместо меня не лекаря, а мясника вроде Сальвадоре, у многих парней не останется шансов.

Я недовольно хмурюсь, но не могу не признать, что Гидо прав. Я еще не встречал за годы мытарств на юге лекарей, столь преданных делу, как предан ему этот несгибаемый старик. Что говорить — не раз он и меня собирал по кусочкам, упрямо выдирая из самого преддверия пекла… А чего стоит жизнь бойцового раба, которому на роду написано живописно погибнуть на Арене, в усладу жадных до крови взоров благородных господ?