Попаданка. Хроники Буйных лугов - Елена Саринова

стола вам важного для деловых приемов, ни столика для чаепитий – два кресла в полоску и худой диван. Еще через минуту из другой двери вошла шатенка лет двадцати пяти с каре и капризными губами. Ее как госпожу Бобетту Буль представила нам девушка из зала, и переговоры начались. Внезапно вкатился столик на колесах, на нем покачивая плоскими чашками, заехали аптекарские строгие весы. Я из кармана платья вытянула завернутый в платочек камень. И в общем-то, на этом мое участие закончилось.

Уже спустя года, вспоминая первую эту нашу встречу с Бобеттой, единственной дочерью хозяина «Северного сердца», господина Буля, я, все ж не забывала удивляться: как она тогда нас лихо приняла. Вся сделка уложилась примерно в четверть часа, хотя профессор (в отличие от меня) настраивался на долгий нудный торг. Камень вначале через лупу осмотрели и взвесили, затем посчитали в голове и вскоре изрекли:

- Вы можете попробовать продать этот камык на Королевской площади в аптекарском магазине Штольца или на Тихой у господина Моркеля. А лучше было б поехать с ним сразу в Федил. Я же сейчас дам за камень вам семнадцать с половиной зулов.

- Сколько? – прохрипела я, тоже подсчитывая в собственной голове, где что-то сейчас взрывалось и хаотично билось в лоб. Сто семьдесят с половиной тысяч рублей за камушек из брюха ишкадука?!

- Мы согласны, - сглотнув, чинно кивнул профессор.

- Замечательно, - сдержанно улыбнулась нам аптекарская дочь. – И если… - дальше вышла многозначительная пауза, в конце которой Оливер кивнул повторно. – Если вам нужен хороший покупатель на этот же товар в Федиле, я дам вам адрес своего учебного наставника. У него своя торговая лекарственная марка, известная во всей стране.

Вот так состоялась наша первая встреча. А немного позже из газеты городка Вожка я узнала, что Бобетта Буль ушла от своего, жесткого и консервативного отца, и тот день был последним её рабочим днем в родительской аптеке. Её и еще троих молоденьких работниц зала в белоснежных фартуках и юбках из тафты.

Время клонилось к вечеру, когда наша брыкушка, вдоволь наскакавшись по выщербленным улочкам Вожка, уже устало катилась к выезду из города. Примерно два часа назад, как раз к совместному обеду в тенистом дворовом ресторанчике, явился довольный Видаль. Впрочем, вскоре он о раннем возвращении своем уже жалел, потому как я тут же потащила пацана в обувную лавку рядом покупать нормальные, а не вот эти вот его, растоптанные в хлам ботинки. Еще мы заезжали в городскую управу (оставив там запрос на пятьдесят положенных нам королевских воинов и их командира-капитана), в банк (удостовериться, что семейный счет по-прежнему пустой), в продуктовые лавки (и теперь мы с Оливером по очереди пинались о набитую доверху корзину в ногах), в контору под вывеской «Бытовая магия и т.д.» (просто прицениться и поглазеть).

И именно поэтому, когда перед нашей лошадью, вдруг сгрохотали о каменные косяки распахнувшиеся двери и из проема вылетел сначала набитый мешок, а за ним пацан, Оливер вздрогнул, сбросив пенсионерскую релаксирующую дрёму, а мы с Видалем растерялись. Но, это было в первый лишь момент!

- Ох, гном! – малец со своей подставки тут же вытянул худую загорелую шею.

Я… слышала от профессора о гномах, как об обычных верноподданных Адраната. Но, встретить одного из них вот так? В полете? Гном в это время подскочил с мостовой и ринулся обратно к закрывшейся двери. Был он в плечах широк, одет вполне прилично, а ростом близок к одиннадцатилетнему Видалю. Светловолос и молод. Всё что я заметила, да и то в основном лишь со спины.

- Открывай! – грозно взревел светловолосый гном и принялся долбить внушительными кулаками по двери.

На улице, в самом конце которой уже различались тракт и пестрые луга, из окон и дверей начал выглядывать народ. Но, вылетевший гном не обращал на них внимания. Я, оглядев всю эту перспективу, скосилась на лежащий посредине улицы мешок. И даже подскочила с места – из-под его раззявленного края торчали пара разномастных поварешек, смятая вышитая ткань и, о чудо!

- Мясорубка?!

На нашей замковой кухне подобная техника не водится, уж точно!

- Открыв… - в очередной раз взревел утробно гном, а потом, вдруг замер, обернувшись. Во взгляде его голубом и хмуром явственно плескался эпохальный выбор: продолжить сражаться с дверью или сгрести по скорому имущество? И гном решился. – Что вы хотели, донья? – и рванул к мешку.

- Я-я? И-и-к, – что же я хотела то? – А вы случайно, господин, не повар?

Глава 14

Конфеты…

« Что вы?! Я мечтаю поэкспериментировать с сырными конфетами вместе с вами!»

Т. Тьяди-Дюран «Хроники Буйных лугов»

В Адранате мирно сосуществуют друг с другом три немалочисленных гномьих клана: горный, предгорный и равнинный, много веков назад перекочевавший из родных каменных далей. По какой причине, мне еще предстоит узнать. Дело в другом сейчас – гном Ихдиран из рода Траугрров, двадцати восьми лет от рождения, был гномом горным. Понятия не имею, зачем он это сразу и так важно уточнил при знакомстве.

В данный же момент гном Ихдиран в моем с Фией присутствии досконально изучал замковую кухню. Он на самом деле – повар со стажем. Изгнанный повар. Почему? Вот это я узнала еще в дороге домой, когда гном, потеснив Видаля, подпрыгивал вместе с ним от ухабов на багажной подставке. Его набитый мешок в это время теснил нашу переполненную съестным корзину.

- Высший поварской совет гномов мою грамоту вчера отобрал, - так он пробубнил тогда, хмуро отвернувшись в поднебесную даль.

А я подумала, что даже при уважительной причине на то, в Буйных лугах обязательно найдется работа для этого эмоционального чело… гнома. Он мне почему-то сразу понравился.

Теперь же светловолосый и коренастый Ихдиран из рода Траугрров, сомкнув руки за широкой спиной, расхаживал по нашей кухне и оглядывал ее с усердием таможенника, выискивающего контрабандный товар. Мы с управительницей, сидя за чистеньким узким столом с чашками чая, внимательно за этим процессом следили. Долго уже, кстати! Наконец, мужчина резко развернулся от приоткрытого им же духового шкафа плиты:

- Я специалист без разрешения на работу. Вы ведь это поняли, донья Дюран? – сказал он даже с каким-то апломбом. И это была новая гномья эмоция вразрез с его прежними мрачностью и отстраненностью.

Я, подозревая приближающееся откровение,