Поваренная книга волшебной академии - Лариса Петровичева

словно сию минуту хотела утащить на стол для вскрытия и поглядеть, что у нее внутри. — Бедняжка откусила яблоко, а оно было смазано серевером. Как думаете, кто тут хочет ее смерти?

— Понятия не имею, — хмуро ответил я. Все это меня раздражало: и энергия Анжелины, и посеревшее лицо Майи, и то, что в академию проник убийца. Казалось, до моей спины дотрагиваются невидимые ледяные коготки: от этого хотелось обернуться и посмотреть, нет ли врага за спиной. — Надо проверить запасы в наших лабораториях. Под подозрением все, кто имеет доступ.

— Все на месте, — торопливо сообщил Ричард Дженкинс — подбежал, заглянул через плечо Блюме. — Запасы серевера нетронуты. Я… я сразу же бросился проверять, когда…

Дженкинс выглядел расстроенным и обиженным. Даже его рыжие лохмы поблекли — весь он сделался мельче ростом, а лицо, обычно похожее на морщинистую репу, налилось румянцем. Я дотронулся до его плеча, и Дженкинс устало вздохнул.

— Вас никто не обвиняет, Рик, — сказал я, и в это время Майя шевельнулась на земле. Дрогнули ресницы, пальцы на левой руке сжались в кулак и разжались.

Дрянное дело, дрянное. Я вновь ощутил прилив раздражения и злости. Кто-то решил расправиться с Майей Морави — значит, ему известно, что она может делать. Неудивительно: о том, как она вчера расправилась с харваруном, говорит весь город — и все знают, куда именно ее забрали и почему. Либо отравитель из числа студентов и преподавателей, раз имеет доступ в академию, либо он зашел сюда со стороны — а значит, у нас дыры в системе безопасности, и надо взгреть мирра Шелти: он отвечает за то, чтобы мы жили спокойно, а спокойствия нет, и не предвидится.

— Жить будет? — уточнил я. Блюме кивнул, выпрямился и, махнув своим добровольным помощникам из числа четверокурсников, указал на Майю: они быстро развернули носилки, положили ее на них и понесли в сторону замка. Тусклый взгляд Майи беспомощно скользнул по моему лицу, словно она хотела спросить, за что с ней так поступили.

Мне нечего было ей ответить, и от этого раздражение усилилось в несколько раз. Анжелина задумчиво рассматривала яблоко, и над ее головой кружили искры — она анализировала отравленный плод и яд в нем, и я мельком подумал: повезло же ей иметь сногсшибательную внешность и цепкий холодный ум. Блюме отряхнул ладони и сказал:

— Будет, конечно. Через пару часов оклемается. Видите ли, как вышло: что-то в ней блокировало яд. Она не умерла, а просто потеряла сознание.

Я кивнул. Кажется, пришло время вздохнуть с облегчением — а потом устроить взбучку Шелти и приказать Дженкинсу обновить защитные заклинания в лаборатории и хранилищах. Злость и досада пульсировали во мне, срывая дыхание. Мало того, что в академии теперь жила магическая бомба, так ее еще и убить хотели!

Анжелина подбросила яблоко, которое чуть было не убило Майю, на ладони и непринужденно сообщила:

— Вы знаете, мне кажется, что это была проверка. Здесь слишком мало яда, чтобы кого-то убить. Готова поклясться: бедную девочку просто испытывали. Проверяли на прочность.

* * *

Майя

— Да, серевера было слишком мало, чтобы убить. Но достаточно для проверки, миррин Анжелина права.

Голоса долетали сквозь тьму, и я еще подумала: вчера днем я и поверить не могла бы, сколько приключений мне выпадет меньше, чем за сутки. А ведь говорила мне бабушка: не ешь немытое… Но яблоко так соблазнительно краснело твердыми боками, да и что может быть лучше свежего плода с ветки, особенно в противную осеннюю погоду?

Соблазнилась. Не утерпела.

Я открыла глаза и увидела того самого господина, который хлопотал надо мной вчера вечером после нападения харваруна. Сейчас на нем был врачебный халат и белая шапочка, которая скрывала темные кудри. Звякнули склянки, сверкнул шприц, клюнув меня в руку; я лежала на койке, отделенной от остального мира полотняной ширмой. Откуда-то издалека доносились голоса.

— Что ж, проверявшие убедились, что ее организм блокирует яд, — откуда-то справа выплыл ректор Холланд и уплыл, чтобы через несколько мгновений появиться снова: я поняла, что он ходил взад-вперед. — Значит, организатор находится на территории академии, — ректор сделал паузу и добавил таким тоном, что у меня заныло в животе от страха: — И если он думает, что я не узнаю…

Холланд был наполнен яростью — холодной, звенящей, той, которая заставляет рвать врага голыми руками. Белая комната качнулась и поплыла куда-то вперед, и врач тотчас же похлопал меня сжатыми пальцами по щеке.

— Не спать, не спать! — строго окликнул он. — Миррин, вы меня слышите? Не спать!

— Все она слышит, — пробормотал Холланд, и я точно видела, что он недоволен. Ну конечно — я свалилась ему на голову и принесла с собой целый ворох проблем. Если бы не я, он сейчас проводил бы субботний вечер там, куда так нарядился — а теперь вот и щегольской темно-синий галстук с искрой чуть съехал на сторону, и дорогой костюм, идеально пошитый по фигуре, утратил лоск.

Мне вдруг подумалось, что у ректора было свидание, и я внезапно уловила прикосновение странного чувства. Казалось бы, какое мне дело? Джон Холланд может пойти, куда захочет, у него наверняка есть и друзья, и отношения…

— Слышу, — откликнулась я, пытаясь справиться с неловкостью. — Что случилось?

— То случилось, что яблоки надо мыть, — проворчал Холланд, и я в очередной раз сказала себе, что он невыносим. — И не совать в рот всякую гадость. Вас пытались отравить драконьей слизью, миррин Майя. Убедились в том, что ваша сила запечатывает и отторгает сильнейший яд.

Некоторое время я лежала на койке, чувствуя себя, словно в проруби. Отравить меня? Кому я могла понадобиться?

— Как он проник в академию? — спросила я. — Человек, который отравил яблоко?

Холланд остановился. В его темных глазах сверкали яростные искры, лицо осунулось и заострилось. Должно быть, сейчас ректор прикидывал, как именно расправиться с тем, кто меня отравил: снять с него голову голыми руками или запустить муравьев в уши, как делали в древности в Чинской империи.

Я была ему безразлична. Джона Холланда глубоко задело то, что кто-то обстряпывал собственные делишки в академии, там, где он царил, правил и был единственным владыкой. Это заставляло ректора дрожать от гнева и ненависти, и я прекрасно его понимала.

— Понятия не имею, — тонкие губы Холланда на мгновение дрогнули так, словно он собирался плюнуть. — Ясно одно: злоумышленник сейчас в академии. Ему надо действовать быстро и наблюдать за всем, что происходит.

— Простите, пожалуйста, мирр ректор, — сказала я, — возможно ли заставить человека что-то сделать при помощи