Ольга Резниченко - Игрушка

— Эмиль любил Матильду?

— Если честно, то было у него к ней какое-то чувство. Интерес, привычка, не знаю… Но он так и не смог сделать первый шаг вовремя, а затем, затем… она стала меняться, портиться… и тем вовсе отпугнула Эмиля от себя. Меняться, или просто раскрылась с настоящей стороны. А затем появилась ты. Так резко, неожиданно и все перевернула в его жизни с ног на голову. И те твои нападения на Игрушку. Ты причиняла ей боль, и тем самым причиняла неудобства Ромулу. Ты напомнила ему о его кукле. И вот Ромул приехал. Что, в принципе, и ожидалось, судя по последним событиям. Но он не приехал ее спасать или оберегать. Нет. Зная Стефано, я готов клясться, что он приехал освободиться от своего груза. Прикончит… и все.

— Прикончит?

— Да, как хозяин, он имеет на это право.

— А что… иначе никак…. никак не освободишься?

— Есть. Всего три способа, как снять клеймо — смерть Игрушки, смерть Хозяина или целый ритуал, болезненный для двоих.

— Но не смертельный?

— Не смертельный.

Облегченно хмыкнула.

— Но Ромул не из тех, кто будит напрягаться ради кого-то. Ни друзей, ни любви. Там просто нечего искать. Одна чернота. Чернота и Ложь.

Ясно.

— Но почему Эмиль…. почему меня бросил? Что я сделала не так? Он уехал из-за Матильды?

Насмешливая улыбка коснулась его губ. Пухленький бантик в миг превратился в красивую змейку.

— Нет. Он понимал, что едва Ромул вернется, едва увидит тебя, тебя, Игрушку врага, то снова загорится желанием воевать, соперничать и сражаться. Предотвратить его приезд Эмиль не мог, а потому решил поступить иначе. Решил сам исчезнуть. На время. Пусть все кажется так, как будь-то ты ему не нужна. Просто забава. Кукла. Подобно тому, что Матильда значит для Ромула. Стефано покрутиться, повертится вокруг тебя, а затем, не имея больше интереса, драйва, азарта и соблазна, снова исчезнет в свой мирок политики, властвования над людьми и их использования. В свою Италию.

— И Эмиль вернется?

— Да. По крайней мере, на это рассчитывает.

— И он вот так пересидит все где-то там, неизвестно где, пересидит, позволив Ромулу убить Матильду?

Снова улыбка.

— А ты ее уже жалеешь?

— Нет, не то что бы, но… Она… она же — человек. Она живая.

— Габи, ему предстоял выбор. Нелегкий выбор. И догадайся, кого он выбрал.

Меня.

— А он не пытался его… убить?

Последнее слово мне тяжело далось, но все же выскользнуло из меня на волю.

Снова усмешка.

— И не раз. Но они стоят друг друга. И пока счет ноль-ноль. Я знаю, о чем ты, наверняка, подумала, почему я не помогу Эму, или почему сам не убью. Я слишком молод, что бы пытаться быть наравне с такими вампирами, как они, а на счет помощи… Не будь наш парень Эмилем Готье, если в бою примет помощь. В общем, в этот тупик мы с ним не раз заходили. Я готов, давно готов рискнуть существованием ради всего, но вот курносая гордость нашего Эмиля это не переживет.

Понимаю.

Понимаю.

Я лежала на кровати, всматривалась в потолок.

В моей голове еще никогда не было такого бардака. Еще никогда не казался мир, в котором я живу, настолько абсурдным и дурным.

Я бы не поверила в слова Гудвина. Нет. Не смогла бы.

Но поступок Ромула перечеркнул все "не".

Перечеркнул, вырвав на корню.

Теперь лишь оставалось все разложить по полочкам и переварить.

Переварить, принять и свыкнуться.

— Габи, — робко позвала Мел. — Ты спишь?

Вырвалась из сумасшествия мыслей.

— Нет.

Тишина.

— Мел, я слушаю, — перевернулась набок. Уставилась на нее.

Девушка все еще лежала на кровати, боясь пошевелиться. Всматривалась в потолок.

— Габи, — снова робко позвала.

— Да.

— Я… я снова была с Браяном.

Ну да. Ой. Ай.

— Янова я ним переспала.

— Ясно.

— И я думаю, что… ну, что…. что я… мы… что у нас…

— Вы не пользовались презервативом?

Тяжело сглотнула, так что я даже это услышала.

Я понимала, как ей сейчас тяжело, тяжело все это вспоминать, понимать, произносить, признаваться. Тем более в силу ее скромности, воспитанности и некой замкнутости.

— Пользовались.

— Порвался?

— Нет. Не то…

— А что?

— Я… я н-не, — нервный смешок вырвался из ее груди.

— Не бойся, можешь мне рассказать, все как есть. Ты же знаешь, я никогда над этим не буду смеяться или осуждать. Мел.

— В общем, он спал.

— Спал?

— Слез, провалился. Ну, я не знаю.

— Вы его достали?

— Да, но только…

— Ясно, ты думаешь, что все равно все, что нужно и не нужно попало вовнутрь?

— Да.

— И это была средина цикла?

— Средина. Вот именно, что средина. Блин, вот я — дура…

— Перестань. Никакая ты — не дура. А задержка?

— Пока еще рано говорить. Может, я успею еще какие-нибудь таблетки выпить? Что бы… не…

— А когда это было?

— Шесть дней назад… Уже семь.

— Не знаю даже, я схожу завтра к нашему гинекологу. Спрошу.

— Спасибо.

— Да не за что.

Мне то уже точно не будет стыдно показаться там. Единственный, с кем я и могла все "это" замутить, сбежал от меня в неизвестном направлении.

Так что без лишних покраснений смогу расспрашивать врача на эту больную тему.

Урод.

Я перевернулась на спину. Снова в потолок. Снова дурные мысли.

— Но ты не переживай, все будет хорошо. Я верю, что обойдется.

— Надеюсь.

Да уж, Мелани — мама. Нет, это нормально, логично и даже очень-очень правильно. С ее характером это будет превосходно.

Но Браян? Браян — отец? Нет уж, это будет полный залет.

Его самого нужно пеленать… лет так десять еще, как минимум…

Я в шоке.

Долбаный кроль.

Глава восьмая

Верю. Не верю

Утонув в своих мыслях и переживаниях, я брела по узкой тропинке к медкорпусу.