Его любимая Кошка (СИ) - Калина Анна

– Леди Роннер, – произнёс холодно Инигор, – мне кажется, мы встречались с вами…

– Возможно, – пожала я плечами, – Фаринго маленький остров, там сложно было не столкнуться.

– Ах, как мило… – продолжал щебетать Харди, – леди Роннер наша гордость, наша отрада и певчая птичка дворца. А ещё леди Роннер моя Муза!

И Харди совершенно наглым образом полез ко мне обсуждать декорации бального зала и малого концертного зала и ещё всякой ненужной ерунды. Ветер подхватил его эскизы и принялся швыряться ими по саду. Пёстрые наброски разлетелись во все углы. Руфус довольно фыркнул и обнял меня за плечи. Харди побежал собирать свои наброски, сетуя на несносную весеннюю погоду.

– Это правда ты? – шепнул Инигор, воровато оглянувшись.

Солнечные лучи запутались в его светлых, чуть кудрявых волосах, бросали блики на острые скулы, тени ярче очерчивали серебристые глаза. Инигор был красив, статен, строен, с изысканными манерами и гордой осанкой. Только теперь его персона вызывала лишь раздражение и горечь.

– Нет, – шепнула я, – вы обознались, лорд Канри. Мы с вами никогда ранее не встречались.

Руфус уже кружил вокруг Инигора, злобно морщил нос и корчил ему рожицы. Я подхватила бумаги и попыталась обойти мужчину, собираясь покинуть парк. В этот момент он меня и схватил за руку, с силой останавливая.

– Ави, нам нужно поговорить, – шепнул он на ухо, склоняясь ко мне.

На парковой дорожке показались Файс и Зьонге, Харди метался по газону, догоняя свои эскизы. На дворцовых ступенях возник силуэт леди Канри, она вертела головой, явно разыскивая супруга.

– Нам не о чём говорить, лорд Канри, – осторожно высвобождая руку из его пальцев, шепнула я, – отыщите остатки совести и оставьте меня в покое.

Инигор даже отступил на шаг, нахмурив белёсые брови. Я не стала оглядываться, просто зашагала в сторону дворца, изо всех сил стараясь думать о делах более важных. чем моё разрывающееся от обиды сердце.

– Жаль, в парке нет шкафов, – подытожил Руфус, оглядываясь на Канри.

И я не удержалась, истерично расхохотавшись, прикрывая рот рукой. Истерика обещала быть бурной…

Глава 10

Я редко вспоминала свои дни перед побегом с Фаринго. Именно побегом, а не отъездом я привыкла называть свой поступок. От кого бежала? Скорее всего, от себя. От боли, от позора, от горечи предательства. Наверное, я настолько отупела в госпитале, что совершенно перестала ориентироваться в реальной жизни. А ещё я любила – любила со всей страстностью, свойственной моей натуре в далёком прошлом. Это сейчас я научилась загонять свои эмоции так глубоко внутрь себя, что порой переставала ощущать что-либо, кроме пустоты.

Страсть, открытость, искренние чувства и эмоции хороши, когда они направлены на людей достойных. Таких же светлых. Я и считала Инигора таким. Офицер из штаба при флотилии, всегда чистенький, опрятный, сдержанный и обходительный. Он приходил в госпиталь с цветами в руках, улыбался так очаровательно, что уже спустя неделю я окончательно потеряла голову. Мы стали встречаться. Наши отношения длились не один месяц. Это не было увлечением на одну ночь.

Я ни о чём не думала. Я была будто в тумане, ведомая какой-то глубинной тёмной силой. Забыла о чести и приличиях, полностью доверяясь этому человеку. Он называл меня своим солнцем, обещал увезти из провинциального и тесного Фаринго далеко- далеко за пределы империи, туда, где люди ездят верхом на слонах, где ночной воздух пахнет пряностями. Где мы будем счастливы, и где я стану его супругой. И я слушала эти лживые речи, верила каждому его слову. Мы не афишировали наши отношения, но и не сильно прятались.

Потому-то в тот злополучный день я пришла в квартиру Инигора. У меня был ключ, и я испекла пирог к обеду, чтобы вместе с Ином выпить чаю и насладиться сладким бисквитом со сливами. А на столе лежало раскрытое письмо. Я никогда не читала чужие послания, потому и это аккуратно завернула бы и спрятала в ящик, если бы это не было объявлением о помолвке. « Лорд Инигор Канри и леди Даниэлла Райли…»

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Казалось, что из комнаты исчез весь воздух. В один миг стало нечем дышать, и я старательно пыталась не упасть в обморок. Всё происходящее казалось дичайшим бредом, злой шуткой, но это не могло быть правдой. Не мог мой Инигор поступить со мной так подло. Как же его обещания? Слова любви, мечты о совместном будущем… кольцо, которое он надел мне на палец.

Я перечитывала этот листок ещё десяток раз, прежде чем до меня дошёл жуткий смысл написанного там. Первый факт – листовке было больше года. Факт второй – в послании речь шла про Инигора… Моего Инигора. Я так и осталась сидеть в комнате, оставив письмо лежать на столе. Сидела и смотрела в пустоту, уже смутно понимая, как со мной собирался поступить лорд Канри, но всё ещё надеясь на то, что всё это недоразумение.

Инигор пришёл через час. В руках букет, в глазах азарт… и замер на пороге, глядя на меня.

– Кто такая Даниэлла Райли? – шёпотом спросила я.

И зажмурилась, не желая знать ответа. Инигор ещё даже не начал говорить, но его растерянное молчание и потрясённый взгляд были страшнее признания его вины.

– Где ты слышала это имя?

Сам сказал и сам с ужасом стрельнул взглядом в сторону стола. И осознание того, что Инигор не собирался мне говорить о невесте, раскалённым гвоздем впилось в мозг.

– Я бы хотела узнать и у тебя, где это имя слышал ты? – на удивление холодным тоном произнесла я и поднялась с кровати.

Он стоял посреди комнаты, нервно сжимая руками принесённые цветы. Лепестки осыпались на пол, пыльца засыпала начищенные до зеркального блеска туфли лорда Канри. Мы оба молчали, выжидающе глядя друг на друга.

– Ави, крошка, я не могу отменить эту чертову свадьбу! Не могу! Всё договорено уже давно! – пошёл в наступление Инигор.

Ранее мне нравились его напористость и манера убеждать. Он и сейчас пытался во всю силу включить свое обаяние, неотвратимо приближаясь ко мне.

– Давно… – эхом произнесла я будто в бреду.

«Давно» отозвалось в мозгу тупой болью. Сердце уже не болело, даже, казалось, не билось. Просто жгло рёбра, будто кусок льда. И всё. Не было даже слёз. Не было желания кричать или плакать, будто случилась редкая форма душевного паралича.

– Отец обещал лишить меня всего… я… Я люблю тебя, Ави!

Он думал, что оправдался, думал, его слова пробудят во мне сострадание. Но я слышала в этих словах иное:

– И при выборе между любовью и деньгами вы выбрали деньги, – обронила я.

Только сейчас заметила, что сжимаю руками передник. Расправила складки на одежде, одёрнула рукава. Почему-то в голове копошились мысли о работе. О том, что я обещала сегодня спеть для ребят из хирургии, что троих больных выписывают и нужно будет поменять постели на их койках… А ещё нужно будет почитать тому мужчине, с раненым лицом, я обещала уже давно… У него всё ещё болят глаза и ноют швы на лице… Почему-то мне вспоминались раненые из госпиталя, и в мозгу звенела лишь одна мысль «им больнее, чем мне».

– Ави, мы ещё можем быть вместе, – соловьём заливался Инигор, хватая меня за руки. – Ничего не изменилось!

Лучше бы он ушёл. Сбежал без объяснений. Мне бы было больно, но я бы справилась. Это было бы обидно и больно, но не мерзко.

– Поедем со мной! Я найду нам квартиру. Даниэлла ничего не узнает… Никто не узнает. Это же на другом конце империи. Мы будем счастливы… мы… Я всё продумал.

– Так вот что за роль вы для меня избрали, лорд Канри. Как оригинально. И почётно! Я польщена!

Я отвесила Инигору поклон, будто паяц на сцене. Нужно было плакать. Кричать. Проклинать его, но из моей груди вырывался только смех. Истеричные и пугающие звуки. И я никак не могла остановиться, всё смеялась и смеялась, пытаясь стянуть с пальца проклятое кольцо.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

– Ави! Ты же так хотела быть со мной… Что изменилось?

Он и вправду не понимал. В его серых глазах была безмятежная пустота, которая присуща людям без чести и совести. Не потому, что они задумывают подлости, нет, они и не понимают, насколько низок и отвратителен их поступок. А ведь где-то далеко, за морем, некая леди Райли готовится к свадьбе. Она ещё не стала женой, а её уже предали. Я не знала эту леди, но от мысли, что я невольно тоже участвовала в этой мерзости мне становилось невыносимо тошно. А ведь Инигор явно не собирался говорить мне о невесте… А ей? Ей он тоже говорил о любви?