Сошествие в Аид - Хейзел Райли

Из груди срывается судорожный всхлип. В ту же секунду кто-то садится рядом. Обнимает меня, прячет мою голову у себя на груди. Я сразу узнаю сладковатый запах Аполлона. И сзади меня обхватывает другой — это Гермес.

Мои братья. Создающие вокруг меня щит, чтобы принять мою боль.

В голове я чувствую себя человеком.

В реальности — ничем цельным.

Хейвен. Я люблю тебя. Когда-нибудь… прости меня.

Глава 38

Падший ангел

После того как Зевс освободил братьев из чрева Кроноса, разгорелась долгая и ожесточённая война против отца и титанов — Титаномахия. Сражение длилось десять лет, пока Зевс не выпустил циклопов и гекатонхейров, которых Кронос держал заточёнными в Тартаре. Именно они подарили Зевсу молнию, Аиду — шлем-невидимку, а Посейдону — трезубец. С этими оружиями новые боги сокрушили Кроноса и титанов, положив конец войне.

Я всё ещё в банном халате, когда слышу стук в дверь. Выхожу из ванной — и в ту же секунду раздаётся новый удар. Кто бы это ни был, явно горит от нетерпения. И у меня уже есть догадка.

— Хватит барабанить, она услышала, — шепчет голос Аполлона.

— Знаю, я просто хочу её поторопить, — отвечает Гермес и снова колотит в дверь. — Хейвен, я бы с радостью соблюл этикет и дождался приглашения, но я слишком нервничаю из-за поединка, так что войду без твоего согласия.

Дверь распахивается. Гермес, весь вытянутый и сияющий, обводит взглядом комнату, пока не натыкается на меня. На нём сиреневый костюм; пиджак — единственная вещь, прикрывающая торс, усыпанный фиолетовыми и белыми блёстками. Выглядит как диско-шар. И я не говорю это в комплимент.

Он скользит по мне глазами сверху вниз, на губах — лукавая ухмылка.

— Что, если прямо сейчас повторим сценку из зала Афи вчера вечером?

Аполлон громко фыркает и шлёпает его по животу, проходя мимо. В отличие от брата, он намеренно не смотрит на меня. Мне нужно пару секунд, чтобы понять: в голове такого, как Аполлон, это знак уважения. Мол, я слишком раздетая, и он не имеет права глазеть.

— И вам доброе утро, — говорю я, наконец, оправившись от шока. Всё случилось слишком стремительно. — Могу узнать, что вы здесь делаете?

Гермес разбегается и плюхается на кровать, распластавшись морской звездой.

— Может, ты забыла, Маленький рай, но это наш дом.

— Она имела в виду — в её комнате, — поправляет Аполлон, стоя у окна, руки скрещены на груди. На нём простые чёрные джинсы и белая мятая рубашка.

— Ну, тогда ответ такой… — Гермес делает паузу, потом бурчит: — Мы переживали за тебя. Через два часа Хайдес тебя изобьёт, и мы решили проверить твоё настроение.

Я таращусь на него с открытым ртом.

— Теперь оно стало гораздо хуже. Спасибо.

— Пожалуйста! — он сияет. Но, заметив моё лицо, хмурится. — А, ты сказала «хуже». Извини, спасибо сбило меня с толку.

Я вздыхаю и смотрю на одежду, приготовленную для поединка. Её аккуратно сложили на кровати ещё ночью: чёрные эластичные леггинсы, топ, толстовка и кроссовки. Я ждала чего-то более… в духе их семьи. Скажем, красный комбинезон с золотым яблоком.

— Пожалуй, мне стоит одеться, — объявляю.

Аполлон уже готов выйти, но Гермес ещё сильнее разваливается на кровати и ухмыляется:

— Давай. Голые люди меня не смущают.

— Герм, — осекает его Аполлон и кидает в мою сторону виноватый взгляд.

Я сажусь на край кровати, рядом с Гермесом, но остаюсь прямо. Склоняю голову и развязываю полотенце на волосах. Белая махра падает на пол, и влажные пряди рассыпаются, скрывая лицо. Хорошо хоть так — никто не видит, как мне плохо.

Скрип пружин подсказывает: я радовалась слишком рано. Гермес оказывается рядом, небрежный и близкий. И неожиданно мягко заправляет мне волосы за ухо, открывая лицо. Наклоняется, чтобы разглядеть меня как можно внимательнее.

— Эй, Рай, — шепчет. — Ты в порядке?

Я киваю.

— Знаешь, Аполлон всё утро талдычил, что за тебя волнуется, что тебе нужна компания. Что тебя надо подбодрить и поддержать. Доставал меня без конца, честно. В пять утра разбудил…

— Гермес, ты уже донёс мысль, — обрывает его Аполлон, чеканя каждое слово с раздражением. — Продолжай.

— В общем, я ему сказал: ничто не поднимет тебе настроение, ведь впереди бой с Хайдесом. Мы же знаем брата. Боже, я бы не удивился, если он начал бить кулаками раньше, чем ходить, — Гермес задумывается. — Наверняка он сам кулаками раздвинул в матке выход.

— Гермес! — ахает Аполлон.

И всё же, хотя это совсем не похоже на утешение, я… не тревожусь сильнее. Скорее забавляюсь.

— Короче, Рай, — Гермес хлопает в ладоши. — Тебе вломят. Но на острове есть врачи. Не парься.

Я криво улыбаюсь:

— Спасибо. Очень утешило.

Он направляет на меня палец:

— А ты, случайно…

Фраза обрывается. Рука Аполлона хватает Гермеса за ухо и резко дёргает. Тот пищит и возмущается, но всё же встаёт, пока брат тащит его к двери. Однако уходить оба не спешат.

Гермес потирает ухо с оскорблённым видом, а Аполлон берёт слово:

— Хейвен, то, что мой брат хотел сказать…

Тишина. Он не знает, как продолжить.

— Что у меня нет шансов против Хайдеса?

— Да, — морщится Аполлон. Он проводит рукой по своим длинным каштановым волосам. — Но я хочу сказать другое. Ты тренировалась. Каждый день, целый месяц. Этого недостаточно, да. Но это хоть что-то. Я видел, как ты старалась и выкладывалась.

— А, это было её «выложилась»? — вставляет Гермес.

Аполлон игнорирует его. Подходит ближе, опускается передо мной на колени и берёт мои руки в свои. Его зелёные глаза пронзают меня насквозь.

— Есть крошечный шанс, что ты справишься. Держись за него.

— Но он крошечный, — шепчу я и сама себе кажусь ребёнком. Это не та Хейвен, что была прежде. Не я. — Ты сам только что это сказал.

Будто зная, как я люблю его улыбку, он позволяет ямочкам проступить на щеках.

— Не зацикливайся на прилагательном. Думай о том, что шанс есть.

И вдруг я сама называю себя дурой. Он говорит ровно то, что я знала всегда. Это как с метафорой стакана воды. Я никогда не считала его наполовину пустым или наполовину полным. Для меня это всегда был просто стакан с водой. И всё. Есть хоть что-то. И этого должно быть достаточно.

— Поняла. Спасибо, — говорю я искренне. Мне и правда нужно было, чтобы кто-то напомнил: важно не «сколько», а «что».

Аполлон ещё раз сжимает мои руки, потом отпускает. Отступает, не отводя взгляда, и встаёт рядом с братом. Гермес согласно кивает, сам не