Жена для виконта-отступника - Елена Филимонова

страха и… предвкушения?.. Что ни говори — а Ричард был хорош. Даже очень. Взгляд опустился к расстегнутым пуговицам его рубашки. Он, конечно, заметил это и усмехнулся.

— Иди сюда, — Ричард протянул руку и коснулся моих пальцев.

Голос звучал сбивчиво, хрипло и отзывался щекоткой внизу живота. Уверенным движением он притянул меня к себе и поцеловал. Не так, как в храме — глубже, напористее и одновременно нежно.

С бешено колотящимся сердцем я ответила на поцелуй и инстинктивно прижалась крепче, чувствуя возбуждение внизу его живота. Собственное дыхание казалось мне громким, как удары колокола, стук сердца отдавался в висках.

За спиной терпеливо ждало своего часа брачное ложе, заправленное новым бельем, отдающим слабым ароматом лаванды. В следующую секунду все посторонние мысли оказались вытиснуты прикосновением пальцев к моей шее. Я вздрогнула.

Пару минут Ричард возился с застежками, пока, наконец, роскошное платье не упало к моим ногам, а следом за ним пришла очередь нижних юбок и тонкой сорочки. Теперь я стояла перед ним обнаженная. Щеки горели от волнения и смущения.

Мне хотелось прикрыться, но я не сделала этого — было бы смешно и неуместно. Я почти ничего не знала о том, что происходит за дверями супружеских спален. Нет, техническая сторона вопроса была известна — точнее, я приблизительно догадывалась, что и как, но о подробностях не имела понятия. «Близость — удовольствие для мужчин», говорила тетушка, «а женщине полагается терпеть и подчиняться».

Стоя перед ним, я, тяжело дыша, наблюдала, как Ричард торопливо избавляется от одежды, и когда он остался полностью обнаженным, смущенно отвела глаза. «Хорошая жена никому не показывает своей наготы, даже собственному мужу», наставляла Эбигейл. Однако, тетушка ни словом не обмолвилась о том, что надлежит делать «хорошей жене», если супруг лично изволит избавить ее от одежды, а затем беззастенчиво наслаждается открывшейся картиной.

А Ричард, определенно, наслаждался. Я же, не зная, куда деть глаза, смотрела то в окно, то на стену, то в потолок. Куда угодно, только не на него. Но взгляд упорно возвращался туда, где ему быть не положено.

— Ты боишься? — он шагнул в мою сторону.

Я не двинулась с места.

— Нет. Просто не знаю, как именно должна себя вести.

Ричард усмехнулся.

— Ну… — он протянул мне кубок, и я приняла его дрожащей рукой, — законов на этот счет никто не писал. — Так что делай все, что душа пожелает.

Чего в тот момент желала моя душа? С одной стороны хотелось юркнуть под одеяло, а с другой… Я нервно сглотнула. В груди и внизу живота копошилось новое, незнакомое ощущение. И страшно и интересно.

— Если не хочешь — ничего не будет. — Он посмотрел мне в глаза. — Принуждать не стану.

— Хочу, — я, наконец, осмелилась взглянуть ему в лицо. Опустила взгляд ниже и отпила вина.

…Ричард легко подтолкнул меня к кровати, и, не удержав равновесие, я неловко села в гору мягких подушек. Он едва заметно усмехнулся и уложил меня на спину.

Сердце стучало как бешеное, а когда его ладонь скользнула вверх по внутренней стороне бедра, колени задрожали. Он навис надо мной и, склонившись, поцеловал.

— Ты в порядке? — Ричард повернулся ко мне.

— Да, — я посмотрела на него и стыдливо натянула на грудь одеяло.

Голова до сих пор шла кругом, мысли беспорядочно расплывались.

— Но сегодня ты не получила удовольствия, — констатировал он.

Мне говорили, что это болезненно для леди — терять невинность, но в действительности все оказалось не так страшно. Боль была короткой и почти сразу уступила место непривычному ощущению чужого тела внутри. Наслаждения это не принесло, но, кто знает — может, так оно и положено?

— Я не знаю, как должно быть, — честно призналась Ричарду. — К тому же мне говорили, что близость — это удовольствие только для мужчин.

Он чуть заметно усмехнулся.

— Уверяю, Лиз, не только — ответил он, — И очень скоро ты в этом убедишься. — Ричард приподнялся, пальцами затушил свечу, и комната погрузилась во мрак. — Спокойной ночи.

Уже через несколько минут я слышала его спокойное размеренное дыхание. Глаза привыкли к темноте и, лежа на спине, я разглядывала узоры на каменном потолке. Сон не шел. Рядом, на прикроватной тумбочке, тускло поблескивал в лунном свете недопитый кубок вина. Что ж, может быть это поможет мне уснуть. Глядя на обнаженную спину мирно спящего Ричарда, я пыталась представить, какой будет наша дальнейшая жизнь, ответа пока не видела.

ГЛАВА 9

В середине декабря выпал снег. В Аране в это время шли дожди, мостовые размывало, грязь мешалась с тонким льдом замерзших ночью луж и помоями, которые выливали из окон. Ближе к полудню, когда солнце выбиралось из-за туч, месиво таяло, и дороги превращались в болото. Но здесь, на севере все было иначе.

Проснувшись ранним утром, я выглянула в окно и не сдержала восхищенного вздоха. Деревья и крыши покрывал снег, падал с небес и ложился на землю, укутывая ее белоснежным одеялом. Мир погрузился в звенящую тишину — в городе такого не встретишь. Завороженная этим зрелищем, я несколько минут простояла у открытого окна, любуясь зимней сказкой, и совсем не чувствовала холода.

Ричард как-то сказал мне, что по-настоящему север открывается лишь зимой — именно в это время года ты видишь его истинное лицо. Суровое, холодное, но невыносимо притягательное. Природа и жизнь в Нальгорде разительно отличались от всего, к чему я привыкла, и первое время, мои мысли то и дело возвращались к прошлому. Я часто вспоминала Аран, все здесь казалось мне чужим и странным — черт возьми, я даже по Эбигейл скучала!

— Тебе придется привыкнуть, — сказал Ричард, застав меня, коротающей вечер в пустой библиотеке. Тогда я призналась ему в том, что чувствую на самом деле. — Но я бы хотел, чтобы ты не только смирилась, но и полюбила эти края. Не хочу, чтобы ты была несчастна.

Романтики в наших отношениях по-прежнему было немного, но он хотя бы делал попытки (пусть и неуклюжие) скрасить мое пребывание на краю страны. А я так и не определилась с тем, как же отношусь к этому человеку.

Ричард как мог старался заботиться обо мне, был горяч в постели, но, кажется все еще не доверял. Впрочем, и я не спешила открываться ему. Можно сказать, что последние три недели мы пытались притереться и прощупать друг друга. Вот только я понятия не имела, какие его тайны могу вытащить на свет и понравится ли мне то, что я обнаружу.

В то утро