Академия трех миров - Марго Генер

– Как вам спалось? – завел он светскую беседу, пока мы петляли по коридорам и лестницам, поднимаясь все выше.

Пока я прокашливалась в попытке ответить, меня подхватила Рыся, которая важно ступала между мной и смотрителем.

– Великолепно, – отозвалась она. – Постель мягкая, а воздух в комнате чистый.

Лан просиял.

– О, благодарю, это моя заслуга. Я предложил размещать в комнатах студентов фильтрующие воздух грибы. Очень приятно, что вы заметили, сударыня.

– Вы очень галантны, – кивая, отозвалась кошка. – В наше время редко встретишь воспитанных молодых людей.

Улыбка смотрителя стала еще любезнее, он проговорил:

– О, сударыня Рысинда, вы просто очаровательны. Дело в том, что мне гораздо больше лет, чем кажется, и я воспитывался еще триста лет назад. А как вы знаете, тогда манерам уделяли значительное внимание.

– Ах, как я скучаю по тем временам, – мечтательно произнесла кошка, а я покосилась на нее с озадаченностью, потому что не представляю, откуда ей известно, как тогда жилось.

Под беседу кошки и смотрителя мы пришли на самый верх академии и остановились у массивных деревянных дверей.

– Вам сюда, – пригласил меня смотритель и толкнул дверь.

Едва сдерживая дрожь, я перешагнула порог и оказалась в большом светлом кабинете из дуба. Посередине широкий стол, позади распахнутое настежь окно, по краям которого – до отказа забитые книгами два шкафа.

Рыся вошла со мной. Ее розовый носик деловито понюхал воздух, и Рыся сообщила:

– Ну что ж, в кабинете пахнет неплохо, хотя и слишком… Гм… Сладко. Это не может не радовать.

– Если бы пахло плохо, что-то поменялось бы? – вопросительно пробурчала я.

Кошка кивнула.

– Запах, моя дорогая сударыня, сказать может куда больше, чем глаза. Запах никогда не обманет.

Я хмыкнула.

– Скажи это тем, кто обливается литрами духов и дезодорантов.

– Это лишь тщетная попытка скрыть собственное амбре немытого тела, – поморщив мордочку, сообщила кошка и, пройдя вперед, запрыгнула на один из стульев перед дубовым столом. – Хороший нос такой обман всегда раскроет. Да что говорить, даже человеческий нос на это способен.

– Что-то не замечала я за собой способностей оценивать людей по запаху, – заметила я, вертя головой и рассматривая на стенах большие картины с изображением величественных мужчин и женщин в золотых струящихся одеждах.

Рыся облизнула лапку и умыла ею ухо.

– О, моя дорогая, ты глубоко заблуждаешься. Тебе же иногда совершенно беспричинно не нравятся некоторые люди? Или, наоборот, вызывают необъяснимую симпатию.

В голове всплыла недавняя стычка с Василисой, которая во мне вызвала совершенно определенные чувства. Потом вспомнился голубоглазый парень с косой-колосом, этот пугает до холодеющих ладоней. Но в медицинском колледже действительно со мной училась пара студентов, которые почему-то не нравились.

Я кивнула.

– Ну, допустим.

– Вот, – с победным видом заявила Рыся и помыла лапой второе ухо. – Это работает твой вомероназальный орган.

С сомнением я покосилась на кошку, у которой морда как у ученого во время доклада, и сказала:

– Нет у человека такого органа.

– Есть, – уверенно отозвалась Рыся. – Просто у некоторых слабоват.

Я закатила глаза.

– И откуда ты все знаешь…

Мы бы и дальше продолжали спорить с Рысенькой, если бы в распахнутое широкое окно не ворвался поток ветра и не раскидал со стола бумаги. После чего на окно опустилась ненормально бледная тень, и через подоконник в кабинет шагнул высокий, поджарый мужчина на вид около пятидесяти лет, с желтыми вьющимися волосами, остриженными и аккуратно зачесанными назад. Пеньково-атласный костюм золотистого цвета туго обтягивал крепкие плечи. Светло-голубые глаза смотрели внимательно, а в углах губ морщинки, что значит, что он много хмурится.

Спрыгнув с подоконника, мужчина одернул края пиджака, и его губы растянулись в дежурной улыбке.

– Прошу прощения за задержку, – сообщил он. – Собрания ректората дело скучное, но нужное, – он сел за стол, держа спину ровно, и облокотился на столешницу. – Итак, полагаю, Есения Яснопольская?

Из-за эффектного появления я не сразу поняла, что обращаются ко мне, и лишь когда Рыся слева на стуле предупредительно покашляла, я захлопнула отвисшую челюсть и поторопилась ответить:

– Да, да. Моя мама вчера отправила меня сюда…

– Понимаю, понимаю… – кивая, отозвался мужчина. – Меня зовут Белозар Огневедович Дубовой. Я ректор Аркаимской Академии Чудес.

– Мама говорила о вас, – подтвердила я.

Взгляд ректора устремился в потолок на летающую люстру, которая плавно курсировала по периметру. Он протянул:

– Ах, ваша мама… Сколько прекрасных дней мы учились вместе в этой академии. До сих пор не понимаю, почему она предпочла того шамана…

– Шамана? – переспросила я и прикусила язык, вспомнив, что шаманом мама назвала отца.

Ректор, все еще задумчиво глядя в потолок, покивал.

– Ильвед Яснопольский, – сказал он. – Сильный шаман, чего уж. Статный. А как пел, как пел…

Мы с Рысей переглянулись, а ректор, спохватившись, кашлянул и опустил взгляд к нам.

– Впрочем, будет с нас предаваться несбывшимся мечтам. Итак, Есения, ваша мама звонила мне в смятении. Если честно, я пребываю в аналогичном состоянии. Потому что сам факт вашего появления в академии Аркаима, мягко сказать, внезапен.

Помня рассказы Беляны о том, как в людях проступает магия, когда и что после этого им приходится делать, я с пониманием покивала и произнесла, кусая губы:

– Белозар Огневедович, мне уже известно, что я с заторможенным развитием.

Ректор чуть отклонился к спинке стула, выражение его лица сделалось делано сочувствующим, он с шумом выдохнул.

– Ну что вы, Есения, зачем на себя так наговаривать? Не с заторможенным, а… Скажем, с отложенным. Такое бывает. Нечасто, но встречается. Дар может проявиться из-за эмоционального потрясения.

Рыся, все это время молча сидевшая на стуле, мурлыкнула и подтвердила:

– Так и есть. Есения была крайне расстроена моим уходом из физического мира.

Ректор вежливо улыбнулся кошке и произнес:

– Вам он пошел на пользу, вы выглядите великолепно, а ваше окаемочное свечение очень изысканно. Голубой цвет прекрасно оттеняет белую шерсть.

Рыся благодарно улыбнулась, приподняв усики.

– О, вы очень любезны.

Теперь, когда Рыся разговаривала, мне стало понятно ее величавое поведение при жизни. Но в этот кабинет я пришла не затем, чтобы слушать, как моя кошка и ректор обмениваются любезностями.

Пришлось покашлять.

– Мне известно, что если дар проявляется поздно, то людям на него надевают оковы и отправляют обратно во внутренний мир, – заметила я и с выжиданием посмотрела на ректора, от нервозности чуть подавшись вперед. Колено мое от переживаний запрыгало, если бы не Рысина лапа, которая легла на него, я продолжила бы стучать пяткой по полу.

Несколько секунд Белозар Огневедович испытующе смотрел на меня, взгляд его поменялся. Если до этого он был равнодушным и немного заносчивым, то теперь стал похож на рентген, лучи которого с неприятным холодком проходят сквозь меня. Я заерзала и покосилась на