Наследница старой башни - Полина Ром

-- Нора, я после родов болела. Не слишком хорошо помню, что там раньше было. Ты бы уж ответила, а не мялась.

Выяснилась забавная деталь. Эта самая Нора действительно долгое время жила в городе в прислугах. У той самой девицы, к которой захаживал покойный муж Любавы. Она и роды у нее принимала. Потому, да, к девочке привязана сильно, ибо своих детей нет, а племянники не слишком любили «городскую» тетушку.

Мне, в общем-то, было наплевать на эту деталь. Уж сама-то Нора ничем передо мной не провинилась, о чем я ей и сказала. Кажется, ей стало немного легче дышать после этого.

Мэтр Фонкер и его солдаты проехали с нами почти до темноты. В городке, который назывался Рейск, у мэтра были какие-то дела с местным купцом, и он, раскланявшись, уехал. Предварительно он разменял мне золотой, укоризненно покачав головой:

-- Нельзя в дороге такими монетами светить, госпожа Любава. Народ всякий бывает!

Зато по сдаче я узнала, сколько серебра в одном золотом: сорок пять-сорок шесть монет, как уж сторгуешься.

-- А золото и вообще не слишком в ходу. Им только крупные сделки оплачивают, -- все это ворчливым тоном объяснял мэтр, отсчитывая сорок шесть серебристых кружков мне в руки.

Заодно я уточнила у него, точно ли на три золотых можно прилично прожить год. Ответ не порадовал:

-- При условии, что еда со своего огорода будет, ну и с деревни вашей хоть что-то платить станут. Конечно, новое платье вы себе не сможете каждый год шить, но для дома одежду и мясо раз-два в неделю сможете покупать.

Нельзя сказать, что меня это сильно обрадовало. Получается, что денег у меня совсем копейки, и нужно будет придумывать, что и как экономить. Ну, или на чем зарабатывать. Впрочем, я могла понять это раньше и сама. Если на девочку-дворянку отпускали минимальную сумму шесть золотых в год, то три на взрослого человека – явно мало. Мэтр, похоже, думал, что большую часть еды и дрова мне будут поставлять крестьяне. А они, насколько я поняла, живут на нищих землях. Так что и тут все спорно.

Мы устроились в большом придорожном трактире, и я поняла, почему Леста так вздыхала над дороговизной. Ночлег, корм коням и людям мне обошелся в девять серебряных монет. По мне это было безумно дорого, особенно если учесть, что комнату мы брали только одну. А крестьяне, охрана и кучер кареты ночевали на сеновале. Да и комната была отвратительная. Меня съели клопы. Забрав Элли, я ушла ночевать в карету. Затопила печь, навалила на нее пледы, да так и просидела до утра, подкидывая полешки. Зато много спала следующим днем.

Третий день путешествия закончился с первыми сумерками. Мы все: и я, и Элли, и обе служанки дремали, когда карета затормозила, кучер распахнул дверь и сказал:

-- Ну вот, госпожа Любава, приехали…

Глава 12

Башня возвышалась в сумерках серым цилиндром, и мне стало страшновато: я почти ничего не знаю о мире и законах, я не умею собирать налог с крестьян, я даже не знаю, сколько его, того налога должно быть. Но и выбора особого у меня не было, потому я скомандовала разгружать вещи и отдала кучеру ключ – пусть снимет огромный навесной замок. Возился он долго: замок, хоть и прикрыт был деревянным козырьком, изрядно заржавел.

Новое жилье я осмотрела сперва снаружи. Серый ровный камень, узкие небольшие окошечки, три этажа. Выглядит башня очень массивной и крепкой, но, похоже, ее уже пробовали перестраивать под более удобное жилище: на втором этаже некое подобие французского балкона. Чуть в стороне от нее – деревянные строения.

-- Интересно, что там?

Леста, стоящая на шаг сзади, ворчливо ответила:

-- Ну ить, вестимо, не лавка продуктовая. Конюшня там, дровник, мабуть, еще что есть. Опосля оглядим, сейчас бы до ночи хоть сколько успеть место обустроить.

Она была права. Солдаты таскали в дом сундуки, крестьяне распрягали коней. Кто-то сбегал и открыл те самые деревянные сараи, и пару с первой телеги уже повели туда, а я все медлила пройти и осмотреться. Как-то вдруг в раз пришло понимание, что это – мой новый дом на веки вечные, что здесь я буду жить, и обустраиваться нужно капитально. А денег у меня немного, да и как зарабатывать здесь непонятно.

Элли сторонилась меня всю дорогу, предпочитая общество Норы и разговаривая только с ней, но сейчас малышка поколебалась, потопталась возле меня, что-то прикидывая, а потом нерешительно взяла за руку и спросила:

-- Пойдем? Туда пойдем?

-- Пойдем, Элли, – спокойно ответила я. То, что она в дороге шепталась с Норой, я видела. То, что она сейчас заговорила со мной, было удивительно и прекрасно!

Раз уж взяла на себя заботу о ней, то появился хороший повод начать это делать сейчас. Я посмотрела на нее сверху вниз и улыбнулась. Длинный бархатный плащ отделан каким-то белым мехом по подолу, манжетам и капюшону: она выглядела хорошенькой куколкой. Какой бы покойный папаша ни был козел по отношению к жене, девочку он явно любил. Перехватила ее за теплую ладошку и повела к темному провалу входа. Сзади шли горничная и нянька, тихонько переговариваясь:

-- Свечей ить я мало взяла: только то, что в комнате оставалось, – досадовала Леста.

-- У меня маслица с собой фляжка есть небольшая и лампа со стеклом. Вечера на три хватить должно.

-- Все одно докупать придется, ить окон и нет, почитай.

-- Ничего, бог милостив… Уж как-нибудь…

Недалеко от входа составлены были сундуки, крестьяне и солдаты остались частью на улице, частью в конюшне. Внутри башни, во вбитом в стену кольце тускло чадил факел. В метре от единственного источника света прямо на полу большой горшок с трещиной, откуда торчит еще с десяток деревяшек. Под ногами