Кэтрин Смит - Будь моим этой ночью

Ознакомительный фрагмент

И все равно сердце Прю отчаянно колотилось, кода полчаса спустя она собрала для Шапеля стопку книг и направилась к нему в комнату. Книги оказались довольно тяжелыми, нести их было неудобно, и это бремя только усилило боль в нижней части живота. Конечно, можно позвать на помощь, однако тогда кто-нибудь из слуг непременно узнает, чем Прю занимается. Нет, уж лучше она сделает это сама, невзирая ни на какие трудности. Конечно, ничто не мешало просто оставить книги в библиотеке, однако гость заслуживал самого тщательного отбора. Шапель знал о Святом Граале вполне достаточно, чтобы с невозмутимым видом перечислить без запинки все основные факты. Поэтому Прю важно было показать, что и сама она была прекрасно осведомлена о предмете разговора.

Однако у Прю складывалось впечатление, что ее знания о Граале были не настолько обширными, как у Шапеля. Этот человек называл имена и даты с таким видом, словно знал о них не из книг, а из собственного опыта. Разумеется, это было невозможно, однако разговор с ним на эту тему немного обескураживал.

К счастью для спины и рук Прю, комната Шапеля находилась не так далеко, и ей лишь однажды пришлось остановиться, чтобы передохнуть. Комната с окнами на север и видом на внутренний дворик и утесы далеко на горизонте не подвергалась прямому воздействию солнечных лучей.

С каждым шагом боль усиливалась. Пожалуй, лучше было оставить книги внизу.

Наконец, запыхавшаяся и измученная, Прю добралась до дверей спальни Шапеля и протянула руку, чтобы постучать, удерживая стопку книг при помощи бедра. Но едва костяшки ее пальцев коснулись дерева, как сильнейший приступ боли заставил ее с криком согнуться. Книги упали на пол, страницы затрепетали в воздухе, словно крылья, пытаясь удержать их между небом и землей. Одна из них ударила Прю по ноге, однако эта боль показалась ничтожной в сравнении с острием ножа в животе. Задыхаясь, Прю опустилась на колени, руки коснулись ковра несколько мгновений спустя. На лбу и над верхней губой выступили крупные капли пота, в глазах плясали искры.

— Только… не… сейчас, — простонала Прю. — Боже, какая мука!

Тут дверь за ее спиной приоткрылась, и смущение почти вытеснило боль.

Это был Шапель — или по крайней мере нечто очень на него похожее. Взъерошенные волосы, помятая рубашка и черные брюки выглядели знакомыми, но вот лицо… это было лицо чужака, дикое и ужасное. Глаза светились золотистым пламенем, губы приоткрылись, словно в оскале.

Но тут Шапель заметил Прю, и в его глазах опять нельзя было различить ничего, кроме искренней заботы и тревоги. Боже правый, наверное, из-за болезни у нее начались галлюцинации.

— Боже мой! — Он опустился рядом с ней на колени и протянул к ней руки. — Прюденс, вам плохо?

— Я упала, — едва выговорила она, поморщившись от нового приступа боли. — Книги… они оказались слишком тяжелыми, и я… не удержалась на ногах.

Шапель нахмурился, сдвинув золотистые брови. Кто бы мог подумать, что мужчина может быть таким красивым, даже когда хмурится?

О Боже! Теперь уже боль отдавалась у нее в голове.

— Где у вас болит, дитя мое?

У него был очаровательный акцент — не столь заметный, как у отца Молино, и не совсем обычный, словно на его речь повлияла не одна, а несколько культур.

— Я не ребенок, — через силу выдавила Прю, позволив Шапелю заключить ее в теплый круг своих рук. Она всегда терпеть не могла, когда вокруг нее суетились, но все равно было приятно ощущать себя в безопасности.

Поскольку Прю не ответила на его вопрос, Шапель не стал задавать его снова. Силы небесные, ведь он был в полушаге от того, чтобы причинить ей вред… Он никак не ожидал, что кто-то будет стучаться днем в его дверь — ведь к этому времени отец Молино уже успел рассказать всем о его странном «недуге», и это должно было обеспечить ему уединение. Впрочем, следовало бы предвидеть, что женщина, прогуливавшаяся в его обществе среди ночи в одном пеньюаре, не остановится перед тем, чтобы появиться у его дверей.

Но нет, она не просто так явилась к нему. Одного беглого взгляда на разбросанные по полу книги хватило, чтобы понять остальное. Все они имели отношение к Тинтагелю и королю Артуру. И Прю специально принесла их, чтобы ему было чем себя занять. Такой глупенькой и такой доброй оказалась малышка Прю, и вид ее, корчившейся на полу от боли, разрывал ему сердце.

Когда Шапель проснулся от ее стука в дверь, демон внутри его тотчас сообразил: на дворе день и он находится в смертельной опасности. Инстинкт самосохранения, присущий диким животным, взял верх, заглушая все прочие чувства. Шапель готов был зубами и когтями бороться за свое существование. Но когда увидел Прюденс на полу, с выражением безмерного страдания на лице, демон тут же затих и смягчился, словно перепуганный ребенок.

Шапель привлек девушку к себе и помог подняться, вес ее казался таким ничтожным в сравнении с его силой. Прю выглядела смертельно бледной, лицо от боли покрылось потом. Едва ли это могло быть следствием обычного падения.

— Где ваша комната? — Он решил сам отнести ее туда, устроить поудобнее, а затем позвать прислугу.

— В восточном крыле, — ответила она с явным усилием. — Третья дверь слева.

К счастью для Шапеля, по пути встретилось единственное окошко в самом торце, а Прюденс казалась слишком расстроенной, чтобы обратить внимание на неестественную быстроту, с которой он двигался, или легкость, с которой он ее нес. Шапель старался держаться ближе к стене, чтобы избежать света, просачивавшегося со стороны вестибюля. День выдался не слишком ясным, однако Шапель все же чувствовал жар на лице и руках.

Восточное крыло оказалось точной копией западного и, к счастью, таким же темным. Почти тут же кожа Шапеля начала остывать, жар сменился легким покалыванием. И почему он не позвал на помощь слуг прямо из своей комнаты? Почему ему вздумалось разыгрывать из себя героя, рискуя быть разоблаченным? Не иначе как он напрашивался на неприятности.

— Благодарю вас. — Прю так и не открыла глаза. — Вам, наверное, не слишком удобно находиться на свету.

Значит, Молино уже успел поделиться придуманной историей со всеми обитателями дома.

— Ничего страшного. — В такой момент еще одна ложь не могла причинить вреда, в особенности если это избавит ее от чувства вины.

Шапель остановился у третьей двери по левую сторону коридора и уже хотел войти, как вдруг глаза Прю широко распахнулись.

— Погодите!

Шапель так и замер на месте.

— Что?

— Вам нельзя туда заходить.

Он через силу улыбнулся:

— Уверяю вас, ваша добродетель со мной в полной безопасности, мисс Райленд.