Сошествие в Аид - Хейзел Райли

— Хейвен…

— Вопрос в другом, — снова перебиваю. — Что потеряю я, Аполлон?

***

— Что? — визжит Ньют, роняя вилку на поднос. От грохота подпрыгивает сидящий рядом со мной Лиам. Народ за соседними столами оборачивается.

Окей. Возможно, не лучший момент, чтобы сообщать брату, что через пару дней мне снова в Грецию к Лайвли, переигрывать бой с Хайдесом, из-за которого он уже злился. Не говоря о неделе молчания, которой он меня «наградил», когда я уехала на Зимний бал. Но что мне оставалось? Написать ему смс из кресла самолёта?

Или сообщить заранее, раз уж я давно об этом знаю? Нет, такую опцию мы рассматривать не будем.

— Хейвен… — начинает Ньют.

Лиам спешит на выручку — чего уж там, я и не ожидала, что станет лучше.

— Слушай, Ньют, твоя сестра взрослая и привитая. Ну, надеюсь, — он морщит лоб, обращаясь ко мне. — Ты привитая? Надо бы. У меня в прошлом году была ветрянка. Меня выворачивало. Проклятые креветки.

— Это сальмонелла, — вяло поправляет Ньют.

Лиам кривится:

— Как бы там ни было… — запинается, раздражённо вздыхает. — Вот, забыл, что хотел сказать. Знайте лишь, что это был огненный спич в защиту Хейвен и её свободного права делать дерьмовые выборы, которых никто у неё не отнимет.

Мы с братом молча переглядываемся. Я вижу, как в его голове уже строится монолог часа на три. И знаю: если Лиам не отвлечёт его какой-нибудь очередной дурью — он реально начнёт.

Спасает меня последний человек на свете, от которого я ждала помощи. И как раз тот, кого видеть меньше всего хотела.

Перси отодвигает стул во главе стола, справа от меня, и подвигает его почти вплотную. Садится быстрым, плавным движением — и я снова думаю: как это тот же парень, с которым мы познакомились в сентябре?

— Здоров, ребята. Как жизнь?

И Ньют, и Лиам смотрят на него так, будто перед ними другой человек, но заморачиваться не спешат.

— Да так, по-старому, — отвечает первый.

Перси бросает мне наглую ухмылку:

— Хейвен опять сотворила какую-нибудь импульсивную хрень?

Это слегка обидно.

— Это первое, что приходит тебе в голову на «по-старому»?

Он лишь приподнимает бровь. Тянется к моему подносу с нетронутой едой, отрывает от грозди тёмно-фиолетовую виноградину. Катает её между пальцами и, не отрывая от меня взгляда, запускает в рот. Выдаёт короткое «мм».

— Скажем так: согласиться переиграть бокс с Хайдесом Лайвли — первое, что всплыло в голове.

— Ты знал? — взрывается Ньют, краснея. — Сначала сказала ему, а потом мне? Что с тобой не так, Хейвен?

Мне хочется ответить, что нет, я Перси ничего не говорила, но тогда Ньют с Лиамом начнут задавать слишком много вопросов о своём друге. А я решила держать их подальше от того безумного, перепутанного мира Лайвли. В котором по уши торчу и сама.

— В любом случае, — продолжает Перси, держа в руке ещё две виноградины. — Она справится. У меня хорошее предчувствие. — Пристально смотрит на меня своими черными глазами, и у меня бегут мурашки. — По-моему, Хейвен выиграет.

Он подмигивает. При искусственном свете кафетерия он выглядит ещё более странно, чем в ту ночь, в темноте сада: кожа меловая, под глазами сиреневые мешки, волосы нарочно взъерошены до полного беспредела. От него тянет чем-то мрачным, почти опасным, но наглая, беззаботная ухмылка это ощущение слегка смягчает.

— Осторожней, так на меня пялишься, Хейвен, — одёргивает он, пока Лиам с Ньютом бубнят о своём, и мы с ним на них не обращаем внимания. — Твой Хайдес может приревновать.

Фыркаю. Хайдеса тут нет — Лайвли в кафетерии без него. Встречаю его теперь редко.

— А, точно, — протягивает Перси фальшиво-сочувственно. — Он же с тобой не разговаривает. И трахается с другими в паре метров от тебя. Зато стоит мне попытаться поговорить спокойно — и он грозит мне врезать. Ужас.

— Не выглядело, будто тебя пугают угрозы.

Он кивает, щёлкает языком.

— Верно. Если честно, подраться с ним было бы даже забавно.

— Ты псих, — бурчу.

Перси стягивает ещё одну ягоду, подбрасывает и ловит ртом. Несколько раз жует, проглатывает и улыбается во весь рот:

— А ты нет, Хейвен? Мы с тобой одинаковые, до тебя ещё не дошло?

Я выдыхаю слишком резко — Перси это замечает и откидывает голову, разражаясь густым смехом. На нас оборачиваются многие, в том числе Лайвли за несколькими столами. Гермес кидает мне вопросительный взгляд — мол, что у Перси за тараканы, — а Аполлон смотрит на человека, которого я считала другом, угрожающе хмурясь.

— Думаешь, быть похожей на меня — это плохо? — не отстаёт он, когда заканчивает своё показушное хохотание. — Хейвен, я тебе комплимент сделал. Я хороший. Просто выгляжу злым — это из-за чёрной одежды и синяков под глазами…

— И из-за повадок слегка поехавшего, — добавляю.

Он показывает на меня пальцем, как бы соглашаясь:

— Тоже, верно. Но я не злой. — Замирает на секунду, потом резко подаётся ко мне — так, что я не успеваю отшатнуться. — То есть, если тебе нравится Хайдес, по мне ты вообще с катушек слетишь.

Мы смотрим друг другу в глаза. И хотя часть меня ему ни капли не верит, другая часть начинает думать, что в его словах что-то есть. Перси тянется за ещё одной ягодой, не отодвигаясь от меня ни на сантиметр, и подносит её к моим губам, собираясь накормить.

— Хочешь?

В ответ я шлёпаю его по руке. Ягода катится по столешнице. Я подскакиваю и встаю, вырываясь из близости Перси. Его это не заботит. Наоборот — откидывается на спинку стула и обводит меня взглядом с хищной ухмылкой.

— Достаточно было простого «нет», — подтрунивает он.

Хватаю рюкзак, игнорируя голос брата — куда это я и разговор ещё не окончен. Для меня как раз окончен. Я поеду в Грецию, выиграю и привезу домой тринадцать миллионов долларов. Папа закроет мамины долги, и нам станет легче. Да, что-то я потеряю, но это жертва, на которую я готова.

Ноги сами несут меня из кафетерия — и вместо того, чтобы повернуть к общежитиям и пойти в комнату, где Джек с утра закопалась под одеялом, я ухожу к аудиториям внеклассных клубов. Прохожу мимо кухни, где Аполлон творит магию, и комнаты книжного клуба.

Дверь театра приоткрыта. Хватает взгляда в щёлку, чтобы подтвердить догадку: горит одинокий софит, освещая крошечный кусок сцены. Я осторожно толкаю дверь ладонью и проскальзываю внутрь, возвращая её в прежнее положение.

Иду в темноте по проходу между рядами кресел. Чем ближе, тем лучше глаза привыкают, проступают