Звездный факультет. Бал поцелуев (СИ) - Ева Геннадьевна Никольская

Ознакомительный фрагмент

Когда нам с сестрой исполнилось три года, она погибла во время взрыва в лаборатории. Остались только слайды и видеозаписи с ее участием, а еще голографическая няня, у которой были мамин голос и лицо. Самое обидное, что и при жизни ее виртуальная копия так часто нам заменяла мать, что мы на полном серьезе называли ее мамулечкой. А все потому, что для великого ученого главное в жизни не дети, а работа. Ева скучала по маме до сих пор, хранила ее подарки. Я же все давно выкинула, желая как можно скорее перевернуть эту страницу нашей жизни.

— А если собрание затянется? Метка ведь странная… — снова завела свою песню я.

— Именно поэтому откладывать осмотр нельзя! — сказал как отрезал папа.

В этом был он весь. Большой, целеустремленный, упрямый… овен! Переспорить его у нас с Евой никогда не получалось, хотя Ник порой одерживал победы в их словесных баталиях. Жаль, что его сейчас рядом нет. А впрочем, хорошо! Брат наверняка занял бы сторону отца, и тогда не видать мне бала поцелуев, как собственных ушей, а у меня на него грандиозные планы. Главное, пережить это утро.

Навестив нас спозаранку, папа сильно заинтересовался необычной расцветкой моей метки, расспросил об инициации, о которой я поведала лишь часть правды, затем что-то записал в свой электронный блокнот, сделал пару коротких звонков и сообщил, что через час меня ждет ученый совет. Час всего! Мы уснули с сестрой на рассвете, а он мало того, что бессовестно нас разбудил, так еще и внезапные смотрины мне организовал. Нет чтобы отложить всю эту канитель на завтра!

В результате наших препирательств я не только собралась со спринтерской скоростью, но и оделась в наряд прилежной школьницы, а не пацанки, коей на самом деле являлась. Белая блузочка, юбочка в клетку чуть выше колена и туфельки на небольшом каблучке. Еще и хвостики завязала — это, правда, уже по приколу. Как, черт возьми, отцу удалось меня так упаковать?! И ведь я, если подумать, не сильно и возражала.

На единственную пару, заявленную в сегодняшнем расписании, Ева отправилась одна. Я же вошла за ручку с папой в ярко освещенный белый зал, где за длинным столом сидели одетые в белые костюмы люди во главе с нашим импозантным ректором. И старый детский страх вернулся, словно снежный ком, вызывая подсознательное желание сбежать. Почуяв это, отец крепче стиснул мою ладонь. Я зажмурилась, подавляя фобию. Затем открыла глаза, всмотрелась в лица собравшихся… м-да. Жадные пытливые взгляды, полные исследовательского азарта. Чую, пыточное утро затянется.

Ведь для них я мышь… всего лишь маленькая подопытная мышка, которую сейчас будут приносить в жертву науке. Тот самый запертый в клетке зверек из далекого детства. А может, и не очень далекого — мне ведь еще нет восемнадцати.

Несмотря на грустные мысли, втайне я все же надеялась, что господа ученые сами идентифицируют мой дар, и погружение в капсулу Иоши не потребуется.

Ошиблась!

Еванжелина

День начался внезапно.

Мы с сестренкой едва глаза успели закрыть, как в квартиру, подобно рыжему осеннему вихрю, ворвался папа. Обнаружив трехцветную метку на щеке Крис, он потащил ее на осмотр, запретив мне пойти с ними. Лучше бы разрешил, учитывая мандраж нашей умненькой балбески. Она с детства боялась подобных мероприятий, и даже на плановую сдачу анализов каждые три месяца я отводила ее едва ли не силой. Но разве папочку переспоришь?

С другой стороны, у меня этим утром тоже дел хватало. Прежде всего я попыталась выяснить, как дела у моих телохранителей, особенно у Рона. Отец, пока Крис принимала душ, обмолвился, что оба живы, но подробности ему были неизвестны. Мне этого показалось мало, поэтому перед лекцией я позвонила еще и в приемный покой больницы, где получила примерно такой же малоинформативный ответ. Лично к ребятам не поехала — меня бы к ним действительно не пустили, так как ни родственником, ни близким другом я для них не являлась.

Да и как объяснять свой визит в случае удачи? Это вчера я была семнадцатым поющим с черным лицом и в монашеском балахоне, а сегодня — Еванжелина Ландау, ведьма с синим спектром. Что, позвольте спросить, этой ведьме делать в палате квазаров? Правильно, нечего! Лучшего способа спалиться не придумаешь. И хотя логика полностью оправдывала мое бездействие, на душе все равно было паршиво. Вкупе с переживаниями за сестру это сильно выбивало из колеи.

Решив отвлечься, я достала папку, в которой лежал рисунок, отданный мне накануне Каем, и принялась его рассматривать, неосознанно перекладывая изображение на музыку. Черно-белая с алыми вкраплениями абстракция при длительном изучении начала двигаться и расслаиваться, превращаясь в сложный ажурный клубок. Исключительно в моем восприятии! Для остальных это по-прежнему был плоский лист с непонятными каракулями.Цвета и линии наполнялись звуками. Я ничего не записывала, но уже слышала мелодию. Мрачную и жуткую… пробирающую до костей, вгоняющую в транс.

Хаос первозданный! Это что еще за ментальная дрянь?!

Нервно моргнув, захлопнула папку. Стихийник не первый раз просил меня написать музыку к той или иной картинке, но такого раньше не случалось. А ведь эта графика ему была особенно дорога — я помнила, как бережно он держал ее, передавая мне. Кто же художник? Неужели сам Кай? Тогда понятно, откуда в его голове такие жирные «тараканы». Хотя нет, не он! Поет наш чокнутый фронтмен изумительно, а вот рисует как курица лапой. Кто тогда?

Я снова достала картинку, пытаясь обнаружить на ней подпись автора, но ничего не нашла. Разве что мастер вплел свои инициалы в черно-белую вязь, но искать их там было чревато очередным погружением в цветозвуковой гипноз. Зачем вокалист дал мне это задание? Хотел навредить или он и понятия не имел о сюрпризах, таившихся в обычном на вид рисунке? После истории с Кристиной я была склонна подозревать Огненного в чем угодно.

Размышления мои прервала крошка Юки, подскочившая ко мне в коридоре. Она была еще ниже ростом, чем я. Вертлявая, заводная, азартная болтушка. Юки чувствовала себя в академии, как рыба в воде, потому что тут уже не первый год учились два ее старших брата. Она была не только нашей старостой, но и чем-то вроде мостика между нами и старшекурсниками. И сейчас, судя по