Седьмая жена инквизитора - Лариса Петровичева

бы узнали, что я его пью. — Кто тебя так ненавидел за то, что ты сделал? Был у нее муж, любовник, брат?

Курт отрицательно мотнул головой.

— Нет. Анжелина сирота, она никогда не знала своей родни. Замуж она тоже не выходила, — он сделал глоток из чашки и улыбнулся. — Знала бы ты, сколько раз я все это уже перебрал…

— Представляю. Тогда кто это мог быть?

Курт пожал плечами.

— Не знаю. Я весь вечер возился с твоей бабочкой, в ней нет ни единого отпечатка создателя. Она словно существует сама по себе. Как некое природное явление.

— Ничего себе явление, — поежилась я, вспомнив, как бабочка раскрывала и закрывала тонкие крылья, сжатая пальцами Курта. От одной мысли о ней все тело будто бы покрывалось ледяной глазурью. — Что будем делать?

— Завтра отнесу его в академию, — ответил Курт. — Пусть бабочку осмотрят те, кто знает магию лучше, чем я, — он сделал паузу и произнес: — Понимаю, это звучит странно, но как насчет прогулки? Сейчас, ночью?

Я не имела ничего против — ведьмы любят гулять по ночам. Все спят, никто не мешает, а тихие движения природы можно ловить с той легкостью, которая бывает только в детстве.

— Хорошо, — улыбнулась я. — Пойдем ловить бранбадога?

Курт вопросительно поднял бровь.

— Это еще кто такой?

— Ну как же? Бранбадог, детская страшилка. Ходит в зимние ночи по городу и заглядывает в окна, ищет детей, которые не хотят ложиться спать. Когда находит, то забирается в комнату и цапает за бока. Мама всегда рассказывала о нем, когда мы с Мией не засыпали и долго болтали. Придет серый бранбадог, цап тебя за тощий бок! Ну или за толстый, это уже кому как повезет.

— Никогда не слышал о бранбадоге, — признался Курт. — Но покажу кое-что интересное.

Я собралась быстро — когда на горизонте маячит что-то интересное, то меня не нужно приглашать дважды. Спускаясь по лестнице к Курту, который уже ждал меня в гостиной, я невольно задалась вопросом, гулял ли он так по ночам со своими прежними женами? Или такую прогулку можно предложить только ведьме, потому что она… поймет?

— Куда мы пойдем? — спросила я, когда мы бесшумно, словно два заговорщика, выскользнули из дома. Снег, который валил весь день, наконец-то закончился, в прорехах среди туч мелькала луна, и легкий морозец весело покусывал за нос. Хорошо после такой прогулки сидеть где-нибудь возле камина, вытянув ноги и, попивая подогретое вино с пряностями и фруктовыми дольками, рассказывать истории о волшебниках, героях и сказочных животных.

— Тут недалеко, — ответил Курт. Мы вышли за ворота и неспешно побрели по расчищенной улице. Откуда-то издалека доносилось легкое посвистывание технических заклинаний — их запускали, чтобы убрать снег на дорогах дочиста. Зимняя ночь была удивительно хороша. Город спал, лишь в некоторых домах теплились огоньки, воздух был прозрачным и свежим — я не дышала им, а будто пила молодое вино. Безлюдные улицы казались ненастоящими, нарисованными — вот я сделаю еще шаг и смогу дотронуться до холста и нанести на него мазки.

— Ты часто так гуляешь? — спросила я и, не сдержавшись, добавила: — Это очень по-ведьмински, гулять по ночам. Ну то есть, я ничего такого не имею в виду…

— В моем случае это не совсем прогулка, — сказал Курт и, вынув из кармана пальто сиреневый кристалл на длинной цепочке, покачал его над дорогой. В сиреневой глубине мелькнули белые искры и погасли; Курт довольно кивнул. — Знаешь, что это?

— Детектор магической активности, — ответила я. Мы вышли к неподвижной лиловой змее реки и побрели по расчищенной набережной. Отсюда город казался спящей громадиной, расчерченной золотыми ручейками освещенных улиц. Скоро новый год, и возле реки будут гулянья, маленькие оркестры станут играть плясовые, а веселый народ примется танцевать. А вот здесь, у ростральных колонн, поставят киоски с сувенирами, пряниками и сбитнем — как хорошо после танцев взять большой бумажный стакан с горячим напитком, откусить пряника…

— Верно. Сейчас все чисто, никто во всем районе не замышляет никакого зла. Когда я только начинал работать, меня часто ставили в ночной надзор. И вот уже давно не дежурю, а привычка осталась. Ночью очень красиво.

— Ты раньше гулял так со своими женами? — поинтересовалась я. Курт усмехнулся.

— Нет. Они не любили прогулки в моей компании. Ты первая. Смотри, вон там лестница. Поднимемся?

Почему бы и нет? Лестница вела на смотровую площадку над рекой, и обычно здесь было не протолкнуться. Кавалеры приводили сюда барышень, чтобы полюбоваться столицей — вот возвышается Староград с его бесчисленными башнями и башенками, вот в тонком кружеве парка застыл белый куб королевского дворца, вот собор святого Хелеврана и пять его золотых куполов… Я не раз бывала на смотровой площадке с родителями и сестрой, но еще никогда не видела город таким — чистым, открытым мне навстречу, наполненным тайной.

— Красиво, — негромко сказала я. Все слова как-то теряли смысл: вот мой город, вот бесчисленные золотые ручейки дорог и улиц, которые рассекают его синеву — и взгляд летит далеко-далеко, и земля вдруг уходит из-под ног, и я лечу сквозь зимнюю ночь в то место, где больше никогда не будет ни одиночества, ни проклятий, ни черных бабочек с синевой, что расплескалась по крыльям. — Хорошо, что мы сюда пришли.

— Да, — улыбнулся Курт, и я почувствовала, что ему легко, несмотря на то проклятие, что свинцовой тяжестью лежало у нас на плечах. — Спасибо, что пришла сюда со мной.

Все эти годы он был отверженным — и вдруг понял, что это не так.

Глава 8

Курт

Спустившись со смотровой площадки, мы направились в небольшой погребок Ульфа, который никогда не закрывал своих дверей — самое время было согреться после прогулки. Ульф оформил заведение в старинном духе, с темной деревянной мебелью, старинным оружием и гербами на панелях стен, с камином, в котором всегда трещал огонь — когда Кайя вместе со мной спустилась в погребок, то весело призналась:

— В таких местах в книгах всегда сидели пираты и разбойники!

Я не сдержал улыбки — такая она была хорошая. Интересно, мне так кажется потому, что моя седьмая жена ведьма, или это оттого, что она сразу же попыталась меня понять, с искренним интересом составляла компанию и стремилась найти спасение, а не обмякала несчастной жертвой, бессильно уронив руки?

Она не хотела быть жертвой — и это могло спасти нас обоих.

— Пиратов у нас нету, барышня, — подал голос Ульф, который меланхолично наводил блеск на стаканы — главное