Алая сова Инсолье 2 - Ива Лебедева

наверное, страшно немного от такого абсолютного принятия. Или от искренности. Она совсем не боится показать мне свою слабость и зависимость? Почему? И что мне теперь со всем этим делать? Я не умею и не понимаю, как воспринимать и вести себя с человеком, который мне настолько доверяет.

Продолжать поливать сарказмом? Ну, я, конечно, жестокая темная сволочь. Но сволочи в моем лице тоже бывает совестно.

Хотя по-другому я ведь просто не умею!

Меняться? В тот розовый неудобоваримый сироп из бардовских песен, любовных романов и прочих искажателей бабской действительности? Тут тогда я сам с ума сойду, да и если бы блаженной сове нравился такой типаж, то она б уже в объятиях Паоло плакала о своей нелегкой судьбе.

— Ты чего гудишь, как холодильник под напряжением? — Имран, то есть Элле, закончила с бельем и села рядом со мной на плащ, осторожно начала приподнимать бинты на спине, проверяя, как впиталась мазь.

— Ты ведь встречалась с Паоло в храме? Со своим… братом? Как он тебе? — решил я пойти самым легким путем и просто спросить. Заодно последить за мимикой и реакцией совы. А про холодильник потом выясню. Тоже, наверное, артефакт из другого мира.

— Конечно, встречалась, он же меня туда и приволок. Хороший человек, но ты бы знал… как он меня бесил всю дорогу.

— Бесил? Тебя? Паоло? — недоуменно дернул я бровями, вспоминая, как святая раньше липла к брату банным листом. Или он к ней? Там было не особо понятно, но казалось, общество друг друга они просто обожали. Целомудренно так обожали, все время хотелось помоями плеснуть в их светящиеся рожи. Или, злобно хихикая, подлить парочке в святую воду афродизиака, потому что ну просто невозможно же так тупить!

Хорошо, что не подлил, теперь эта сова — моя, всякие святые братья со своими высокими чувствами пусть между собой сношаются. Хоть и было бы только ее тело, а не душа, но все равно! Мое!

— Это кошмар какой-то, — доверительно поделилась сова, закончив проверять мою спину и приступая к заднице. — Он ни на минуту не отлипал и все время что-то говорил. Я думала, голова лопнет. Нес какую-то высокопарную чушь, читал жития непонятных чудных людей, которых неизвестно зачем и почему объявили святыми. Он все время создавал шум и очень мешал сосредоточиться. Сориентироваться. И я боялась при нем пользоваться нитями. Но это мелочи все, главное — он приказал тебя убить. — Тут совиная ладонь, скользящая по моей пояснице, сжалась в кулак. — Я очень жалела, что не могу его ударить.

— М-м-м, мед для моих ушей, — радостно засмеялся я, вставая с плаща, натягивая на место тонкие нижние штаны и аккуратно приобнимая свою пернатую переселенку. Так, чтобы ее усилия по втиранию в мою спину всяких мазей не прошли даром. — Эх, слышал бы об этом Паоло. Может, у него поубавилось бы шаттовой святой самоуверенности, из-за которой неплохой в общем-то мужик превратился в непроходимого идиота.

— Я слышал… — раздался злобно-удрученный голос из кустов, заставший всех нас дернуться и встать в боевую стойку. Перехвалил я свина. Опять мимо него все враги прошли.

Глава 13

Алла

Первым порывом было привычное — отвернуться, закрыть лицо руками, спрятать шрамы. В подкорку въелось еще там, в прошлой жизни. Но почти сразу это желание пропало — слишком серьезная опасность, чтобы вспоминать о глупостях.

Нити магии, которые именно рядом с Инсолье становились подвижными, длинными и сильными — я потом подумаю, почему так, — взвились вокруг нас, как змеи вокруг головы медузы Горгоны.

— Нет, не надо. — Инсолье поймал меня в охапку, развернул к себе, спрятал мое лицо у себя на груди. — Неправильно, если ты его убьешь. Тебе нельзя. И мне нельзя — слышишь, ты, придурок? Даже убивать не стану, оглушу к шаттовой жопе, привяжу как тюк свинье на спину, и будешь изображать важный груз, пока мы с делами не закончим! Понятно?

— Инсолье. — Несмотря на страх, мозг работал четко. Гораздо лучше, чем в прошлый раз. — Он тут один. Это странно. Осторожнее.

— Ясное дело, один. — Мой сердитый некромант скривился, как от очень кислого и тухлого лимона за щекой. — Одного и послали. Только как навели — не пойму.

— Значит, это правда. Ты сбежала с ним добровольно. — Паоло поднял было руку с мечом, но затем сам же, будто с усилием, опустил ее. Меч с влажным звуком вонзился в землю.

— Да, — спокойно согласилась я, не оборачиваясь. — Мне жаль тебя, алый брат. Та Имран, которую ты знал, умерла. Ее больше нет. Может, в память о ней ты оставишь нас в покое?

Конечно, последнее я добавила без всякой надежды на то, что Паоло проникнется и сам уйдет. Но вдруг? Чудеса бывают.

Увы, не случилось.

Паоло говорил с трудом, у него голос дрожал от боли и напряжения.

— Это все твоя магия, да, темный? Зачем?! Ты и так уничтожил половину святого братства и ни в чем не повинных прихожан! Зачем тебе осквернять еще и святую, которая по твоей же вине и так потеряла все! Чудовище! Что это?! Любовный сглаз? Приворотное зелье?

— Нормальный мужик — и никакого жития святых, — злобно отозвался Инсолье, крепче меня обнимая и незаметно сдвигаясь в сторону кустов. — Собственно, всем женщинам именно это и нужно, а не чтения придурошных религиозных текстов при луне. Это не я. Это вы сами выкинули слепую девчонку на дорогу, сами поломали все, что в ней было, в том числе и память. А я крайний? Хрен вам шаттов поперек всей морды. Уж того, что вы так поведете себя со своей спасительницей, даже столь прогнившая душа, как моя, не могла предсказать.

— Значит, ты ее… пожалел и… подобрал? — по-своему интерпретировал для себя слова Инсолье Паоло. — И потому… дева в беде…

— Она! Моя! Жена! Мы даже пожениться уже успели за время ваших дохлых поисков, чтоб ты знал! А теперь пошел на хрен, святоша шаттов, со своими придурошными теориями! Хоть бы раз мозги приложил по назначению и подумал, почему тебя отправили за нами одного! — Инсолье явно разозлился всерьез. Я чувствовала, как в нем дрожит и копится сила для удара.

— Филипп сказал, что у Имран, кажется, помутился рассудок. И что если другие братья обнаружат ее в этом состоянии, то могут снова обвинить в предательстве. Потому я один… Командир был прав.

— Твой командир выпустил меня из темницы, чтобы я тебя убил, — выплюнул Инсолье с ядовитым презрением. —