Порабощенная душа - Кери Лейк

— С этого момента твой кошмар закончился.

Она кивнула, и он поцеловал её в лоб.

— Логан, пожалуйста, проводи Сабель обратно в её комнату.

Гевин поднёс обе её руки к своим губам и поцеловал их.

— Du amec.

Нежная рука легла ей на спину и повела вперёд.

— Ладно, Сабель, ты не хочешь этого видеть. — Слова Логана были спокойными и сочувственными — она никогда не слышала, чтобы он говорил так нежно — и он обнял её за спину, уговаривая выйти в коридор — прямо перед тем, как мучительный крик отразился от стен, поднялся до тревожной высоты и смолк.

Глава 32

Гевин взглянул на Сабель, её глаза затрепетали от того, что, казалось, назревало в новом кошмаре. Прошла почти неделя с тех пор, как он изувечил её кошмар из плоти и крови, но, похоже, всё было напрасно. Её кошмары продолжались, а это означало, что его кошмар только начался.

Они стали кошмарами друг для друга.

Беспомощные во тьме. Протягивающие руки к чему-то, за что можно было бы ухватиться, но не находившие ничего, кроме новых мучений. Словно две планеты, вращающиеся рядом друг с другом в кромешной темноте, но никогда не соприкасающиеся.

Ему нужен был её солнечный свет. Её тепло. Та улыбка, по которой он скучал, которая могла бы перенести его из собственного ада прямо в рай. Когда он смотрел на то, как она сжимает брови, на напряжение её мышц, на тихие крики, истина врезалась в его грудь с силой кометы, перехватывая дыхание и оставляя зияющую дыру в его сердце.

Её слова, сказанные несколько дней назад в художественном уголке, когда он рассказал о самоубийстве своей матери, мелькнули в его голове.

«Иногда нет ничего… чтобы устранить такую боль», — сказала она.

Он не смог ей помочь. Не смог её починить. Не смог сделать всё правильно. Даже несмотря на то, что он убил человека, который причинил ей боль. Он предоставил ей выбор, как ему умереть. Она до сих пор страдала.

Сколько бы он ей ни говорил: «всё будет хорошо». Независимо от того, сколько ударов он поймал в челюсть или сколько времени ждал, его любовь просто не была достаточно сильной, чтобы спасти её от того ада, который она переживала ночь за ночью.

Гевин видел то же горе у матери. Стремление к смерти. Возможно, сила стремления Сабель была не такой мощной, но была. Что бы эти ублюдки ни сделали с ней, казалось, они были сильнее, чем он, и яростно тянули к себе.

Он взглянул на браслет, висевший на её запястье. Тьма в её голове была местом, от которого даже ангелы не могли её защитить. Физические раны вылечились, но разум? Судя по происходящему перед его глазами — нет. Разум остался запертым в момент невыносимой боли.

Гевин не мог смотреть, как она умирала. Даже если она никогда не покончит с собой, станет ли она когда-нибудь прежней? Улыбнётся ли она когда-нибудь? Сказать какое-нибудь умное замечание, которое заставило бы её рассмеяться, даже если он этого не хотел? Эгоистично, да. Ну и что. Он делал для неё хоть каплю счастья. Хотел, чтобы она снова нашла смысл жизни. Она ускользала от него, и каждая унция потерянной жизни убивала его. Не имело значения, насколько сильно он её любил. Не имело значения, насколько сильно он её уверял. Сабель приходится самой выбираться из тьмы. И никто, даже он, не мог помочь ей отыскать свет.

Но всё возможно.

Если бы Гевин смог выполнить хоть одно обещание, достать хоть один луч надежды, возможно, она бы повернулась в сторону счастья. Восстанет из смерти, заявив права на душу, которую он любил. Огонь в её голосе и звёзды в её глазах, мечтавших о лучшем.

Если бы Сабель встала и решила освободить его из порабощения, он стал бы мертвецом, вынужденным терпеть ад Обсидиуса, за которым, вероятно, последовала бы самая мучительная и абсолютная смерть, свидетелем которой он когда-либо был.

Что ему было терять?

Ничего.

Единственное, что он не мог дать своей матери, он смог дать Сабель. Это не восполнит утрату их будущего сына, но может вернуть её к свету. Потому что Гевину чертовски не хотелось думать о её безжизненном выражении лица, свисающем со стропил. Он чертовски уверен, что не хотел бы познать радость без Сабель в своей жизни.

Он склонился над ней, пока она бормотала во сне.

— Я сделаю всё, чтобы вернуть её тебе.

Он позволил Зейну заняться делом. Единственной проблемой был сам Зейн. Его брат прожил жизнь, утонув в наркотиках, за исключением короткого периода, когда он действительно нашёл счастье с Шей. Он причинял боль братьям почти так же сильно, как убивались Ферно и Зейн, когда она умерла. Особенно когда брат снова погрузился в нисходящую спираль депрессии.

Отправка его в нижнюю часть города могла быть самым нелогичным поступком, который Гевин когда-либо делал в своей жизни. Он не слышал о нём ничего с момента встречи в его офисе. Если бы Зейн был жив или упал лицом вниз, потеряв сознание в канаве, Гевин бы не узнал. Брат не играл по правилам. Ему было насрать на приказы и правильные поступки. Как бы Гевин ни хотел доверять ему, он не мог положиться на Зейна. Ему нужно было вернуть Денью обратно к Сабель, а это означало, что ему придётся сделать всё самому.

Не важно что.

— Если бы я всё это время знал, видел видение, что любовь к тебе свелась бы к этому… — пробормотал он, гладя её по волосам. — Я хочу, чтобы ты знала: я бы ничего не поменял.

***

Гевин шёл по длинному коридору в подвале заброшенного здания, делая шаги лёгкими, чтобы не разбудить мужчин в комнате с приоткрытой дверью. Дым проник из комнаты, и он заглянул внутрь и увидел, что дюжина падших сидели за столом, играли в покер, а рядом с ними на коленях стояли две обнаженные женщины, скованные цепями за шеи. Их петы.

Он проскользнул мимо, держась низко. Падшие оказались по ту же сторону линии, разделяющей добро и зло, что и демоны, но эти ублюдки были гораздо опаснее. Он шёл по коридору, придерживаясь стены, и темнота поглощала его по мере того, как он углублялся в подвал.

Из комнаты справа донеслись всхлипы.

Денья?

Гевин поспешил к двери, пригнувшись, и толкнул её. Внутри лунный свет падал на женщину в рваной одежде, прикованную цепью