Невольница его величества - Татьяна Андреевна Зинина

На первой лекции всё было ещё спокойно – одногруппники то ли не поняли, что я – та самая Эбелин Лиссер, то ли не поверили. Но уже во время перерыва ко мне подошли староста и две её подружки. Не знаю, какой изначально была цель их прихода, но…

– Мили, да на ней рабский ошейник! – ошарашенно выпалила она из девчонок, чьего имени я не знала.

– Не может быть, – отмахнулась староста, а я опустила голову ниже, спрятавшись за распущенными волосами. – В академию никак не могли принять рабыню, да ещё и сразу на третий курс.

Она не сомневалась в правильности своих слов. Да я и сама ещё вчера утверждала, что такое попросту невозможно, но это всё-таки случилось.

– Эбелин, прости Айту, она глупости говорит, – доброжелательным тоном проговорила староста. – Давай знакомиться. Я Милинда Хорр, это Хайса и Айта.

Очень хотелось уйти или сделать хоть что-то, чтобы избежать унижения, которое обязательно последует после моего ответа. Но оттягивать неизбежное было бессмысленно. Всё равно скоро все узнают правду.

Утром я собиралась повязать поверх ошейника платок, но Сиа запретила. Она позволила мне оставить волосы распущенными, да и то лишь потому, что я просто не успела их заплести в косу. Сейчас они скрывали большую часть лица, не позволяя увидеть побрякушку на шее, но… это лишь временная мера.

Собравшись с силами, я подняла голову и посмотрела в глаза Милинде. В той, прошлой моей жизни мы с ней не были лично знакомы, но друг о друге слышали. Поэтому она не могла меня не узнать. Сначала посмотрела мне в глаза, улыбнулась шире, а потом увидела ошейник… и улыбка пропала с миловидного лица девушки, будто её кто-то грубо стёр.

Староста сглотнула и сделала шаг назад. Обе её подружки и вовсе отскочили, будто находиться рядом со мной было опасно или противно.

– Рабыня! – выкрикнула темноволосая пухленькая девушка, показывая на меня пальцем. – Я же говорила! Это рабский ошейник!

И началось! Одногруппники повскакивали с мест, обступили меня, как какую-то опасную диковинку, но пока молчали. Все смотрели на ошейник, кто-то даже рискнул ткнуть в меня пальцем, но тут же получил отповедь от своего товарища:

– Законы забыл?! Нельзя трогать чужое имущество!

И эта фраза стала тем спусковым крючком, после которого заговорили все разом.

– Кто позволил рабыне учиться в академии?! – кричали одни.

– Что она вообще здесь забыла? – возмущались вторые.

– Она опасна для общества! – заявляли третьи.

И неизвестно, чем бы всё закончилось, если бы не вошедший преподаватель, которым, к моему счастью, оказался профессор Вислоу. Он быстро разогнал по местам столпившихся вокруг меня студентов и сам сообщил им, что приказ о моём обучении подписан лично принцем Гервином. А все, кто не согласен, или у кого есть претензии, могут смело обращаться прямо к его высочеству.

Дураков не нашлось. Будущие целители притихли и сделали вид, что сосредоточены исключительно на лекции, но всё время занятия я чувствовала на себе чужие пристальные взгляды.

Следующим в расписании стоял семинар всё у того же Кастела Вислоу, во время перерыва он остался в аудитории, так что никто из одногруппников не рискнул ко мне подойти. Но когда после окончания занятия профессор ушёл… я вдруг осознала, что должна срочно бежать. Очень спешила собрать тетради, учебники, но всё равно не успела.

В этот раз меня обступили шестеро студентов: трое парней и три девчонки. Они смотрели насупленно, злобно; первым заговорил высокий шатен.

– Подумать только, с нами учится рабыня, – сказал он, скрестив руки на груди.

– Это не просто рабыня, Шоун, это же сама Эбелин Лиссер. Красотка, самая одарённая девушка в академии, целитель с таким даром, каких не видывал свет… – начал картинно распинаться полноватый блондин. А потом усмехнулся и добавил: – Была. А теперь перед нами просто рабыня, которой, непонятно за какие заслуги, разрешили учиться в академии.

– А я её помню! – воскликнула черноволосая невысокая девушка с короткой стрижкой. – Точно! Ты сказал, Дайр, и я вспомнила. Её же называли «Лучезарная Эби». Задавака и выпендрёжница. Ха, правильно тебя Стихии покарали.

Выйдя из ступора, я продолжила собирать вещи в сумку, а потом просто шагнула вперёд, надеясь, что они не посмеют меня останавливать. Все шестеро дружно отшатнулись, видимо, побоялись, что я могу до кого-то из них дотронуться. Зато мне удалось, наконец, убраться из аудитории.

Быстро шагая по коридору, я то и дело слышала за спиной: «рабыня», «преступница», «чужая подстилка», «так ей и надо». А может, мне это просто слышалось в шелесте чужих голосов? Но в столовую я всё равно идти не рискнула. Сыта по горло чужим презрением, боюсь, просто не смогу ничего съесть.

На улице на меня никто не обращал внимания, я опустила голову ниже, вцепилась в сумку и шла так быстро, как только могла. Видимо, поэтому и столкнулась с кем-то.

Конечно, я буркнула извинение, попыталась уйти, так этот тип догнал, пристал с расспросами, хотел познакомиться и никак не желал понимать, что знакомиться с ним не намерены.

Когда появилась Сиа, я, к собственному удивлению, вздохнула с облегчением. Пусть приказывает, пусть демонстрирует всем моё место, это хотя бы понятно. А её запрету говорить с другими студентами я даже обрадовалась. Она ведь ещё и добавила, что это приказ, а значит, теперь я просто не смогу никому ничего сказать. Вот и отлично, не придётся придумывать ответы на вопросы, которые рано или поздно обязательно будут заданы. Все же знают, что рабами становятся за преступления, и многие захотят выяснить, как именно я получила свой ошейник.

Но теперь всё. Никаких незнакомцев, никаких ответов, никакого общения. Только учёба.

Надеюсь, скоро на меня просто перестанут обращать внимание. Осталось как-то дожить до этого момента и не сойти с ума.

Глава 5. Выходные, бойкот и назойливый вергонец

Первая неделя в академии прошла для меня, как в тумане. Я ходила на лекции, выполняла задания за себя и за Сиалию, посещала столовую, но…

На занятиях я всегда садилась на задние ряды, подальше от остальных. В столовой выбирала самые дальние столики и всячески старалась оставаться незаметной. Меня всё ещё пытались цеплять, говорили гадости, ни капли не стесняясь, при мне же обсуждали мою рабскую персону. А я делала вид, что ничего не слышу. Всё равно никак не могла ответить, ведь Сиа приказала не разговаривать со студентами.

Те, кого я когда-то считала друзьями и подругами,