Орочье наказание для воровки сладостей - Алиса Буланова

рядом Дрозил. Мне хотелось бы, чтобы так было всегда. Но я не смею даже мечтать о таком.

— Эй, малышня, идите-ка, поиграйте в другой комнате! — вдруг прикрикивает Дрозил. Братья умолкают и один за другим осторожно просачиваются мимо него наружу.

— Спасибо, что забрал их, — вздыхаю я, не глядя на него.

— Разумеется. Ты же не думала, что я позволю им остаться в лесу? — Дрозил скрещивает руки на груди. Его улыбка становится шире. — Теперь вы в безопасности.

Мои руки невольно сжимаются в кулаки. Почему он говорит так, словно бы мы можем остаться в его доме надолго?

— Мы уйдём завтра, — говорю я, словно бы проверяю его. — Мне уже лучше. Посплю ещё немного, и всё пройдёт.

— Насчёт этого… — орк отчего-то вдруг смущается. — А ты не хотела бы остаться у меня?

Ком подступает к горлу. Всё это слишком необычно для меня. Такой заботы мы с братьями не знали. Я не понимаю, как на это реагировать. Но на душе так радостно. Сердце трепещет в груди. Страшно подумать, что я ошиблась, поспешила с выводами, и на самом деле Дрозил имел в виду совсем другое.

— Что значит «остаться»? — выдавливаю я, с трудом сдерживая слёзы.

— Значит жить со мной, как моя жена, —поясняет Дрозил. — Делить хлеб и заботы друг с другом. Я обещаю заботиться о тебе, как о своей любимой женщине, а о твоих младших, как о собственных братьях.

— Но мы не привыкли так жить, — бормочу я, мотая головой. Мне хочется согласиться, но я боюсь довериться кому-то. Даже Дрозилу.

— Ну, теперь пора привыкать, — спокойно отвечает он. — И ты, и они останетесь здесь.

Чувствую, как тело охватывает дрожь. Я думаю про себя, что пусть не навсегда, но хотя бы до конца зимы, мы можем остаться у него. А потом будет видно. Я киваю, и Дрозил радостно улыбается мне.

Глава 12

Дрозил

Мальчишки толпой вываливаются поиграть на улицу, и я выдыхаю. Всё же на воспитание сорванцов уходит много сил. Но я рад, что мои старания дают плоды. Постепенно из одичалых детей леса, они превращаются в самых обычных детей. Двое старших даже ходят в школу при храме Керкуса. Младший же пока остаётся дома с Бертой. Она тоже пытается меняться, привыкать к новой жизни, к тёплой постели, к горячей еде, к тому, что не нужно тащить домой то, что плохо лежало в других местах.

Последнее ей даётся особенно трудно. Тем более что окружающие люди ей совсем в этом не помогают. Мне думается, что пройдёт не один год, прежде чем она избавится от репутации воровки. Когда я думаю об этом, мне становится грустно.

Ещё одна вещь, что печалит меня, — то, что нам с Бертой редко удаётся побыть наедине. Пусть мы и живём теперь под одной крышей и даже делим одну постель, мне приходится сдерживаться. Берта не позволяет прикасаться к себе, когда братья дома. Даже просто приобнять, и то не даёт.

— А где все? — спрашивает она, выглядывая с кухни.

— Пошли лепить снежную крепость, — отвечаю я, кивая на дверь.

Щёки Берты вспыхивают румянцем. Она подходит ко мне неуверенно и касается моего пояса.

— Дрозил, я сегодня снова стащила у бакалейщика леденцы, — произносит она, виновато глядя на меня. — Кажется, меня нужно наказать за это…

Дрожь пробегает по спине. Ну что за лисица? А глаза-то какие — прямо само раскаяние. Вот только на губах играет озорная улыбка. Я хмурюсь и строго качаю головой.

— Ай-яй-яй, Берта! Придётся мне заняться и твоим воспитанием.

Я хватаю её и закидываю на плечо. Чувствую, как она трясётся от смеха. Пользуясь случаем, я сжимаю в ладони её попу. Маленькую и мягкую. Берта замирает. До моего уха доносится взволнованный вздох. Я приношу её в нашу комнату и бросаю на кровать. Пояса, рубахи, портки и её юбка лихо летят на пол. Я растягиваюсь на кровати и усаживаю её сверху. Берта дрожит, прижимается ко мне нагим телом. Гладит мои волосы. Она такая нежная, такая ласковая, словно вовсе никакая не лисица, а домашняя кошечка. Я глажу её по спине, бокам и ногам, вызывая всё новые волны дрожи. Поочерёдно ловлю губами груди с острыми сосками.

Берта чуть отстраняется и глядит на мой возбуждённый член. Потом касается ладонью и начинает ласкать его уже уверенно и со знанием дела. Я шумно выдыхаю. Как же это приятно! Хочется и ей сделать хорошо. Приподнимаю её бёдра и проникаю пальцами внутрь. Там уже очень влажно и скользко.

— Ах! — стон срывается с её губ. Она прикрывает глаза и начинает двигать бёдрами, насаживаясь на мои пальцы сильнее.

Её выражение лица, тяжёлое дыхание и стоны сводят меня с ума. Мне хочется большего. Хочу оказаться внутри неё. И будто зная, о чём я думаю, Берта вдруг спрашивает.

— Дрозил… ты не собираешься наказать меня ещё сильнее?

Вижу блеск её полуприкрытых глаз. И это окончательно срывает все запреты в моей голове. Я вынимаю пальцы и одним резким движением перемещаю её на себе. Ощущаю её дрожь, отчасти от возбуждения, отчасти от волнения, а потому не спешу. Пристраиваюсь и медленно вхожу в неё.

— Н-нх… — Берта зажмуривается и замирает. Я даже начинаю думать, что зря это затеял. Внутри неё всё так же узко и тесно. Но она постепенно расслабляется, позволяя мне проникнуть глубже.

— Ты такой большой, — шепчет Берта, глядя на меня из-под ресниц. А после сама начинает двигаться, раскачивая бёдрами.

Мне хочется сказать, что для меня самого загадка, как я помещаюсь внутри неё. Но меня полностью захватывают ощущения. Там так тесно, так горячо, что я еле сдерживаюсь от того, чтобы не кончить.

— Такой огромный… — повторяет она, продолжая двигать бёдрами. — Ты полностью заполняешь меня.

Я ловлю её губы и целую. Берта дрожит, цепляется руками за мои плечи

— Дрозил, не могу больше! Я сейчас…

Она не успевает договорить и кончает со стоном. Внутри неё всё пульсирует и сжимается. Это оказывается слишком хорошо. Я кончаю следом за ней, даже не успев вынуть.

— Ах, нет! — вяло протестует Берта. — Только не внутрь… От этого ведь могут быть дети.

Я на миг задумываюсь, возможно ли это. Я видел эльфов полукровок,