Мой личный шеф - Надежда Мельникова

кажется, будто сквозь грудь проходит мощный ток.

Сука… Зачем он это делает? — Только попробуйте предложить мою кандидатуру на подобную ересь, и я устрою скандал, опозорив вас, Марат Русланович, перед всем вышестоящим руководством.

— Да ладно! — Принимает вальяжную позу, откидываясь на спинку стула, снова подносит к губам бокал. — Я просто пошутил. Не отправлю я вас ни на какой конкурс. Дышите ровнее. В конце концов, мы представляем здесь серьёзное учебное заведение, а не цирк.

В этот момент к микрофону действительно подходит ведущая, она поздравляет победителей, долго перечисляя их фамилии. А я не могу успокоиться и делаю ещё один глоток. Мне не по себе. Я хочу уйти. Но сбежать означает отдать ему победу. Он сразу же почувствует, что меня задели его слова и утопили воспоминания. Такого удовольствия я ему не доставлю.

— Можно пригласить даму на танец?

Даже не сразу осознаю, что, пока я размышляла, официальное вступление закончилось и началась медленная мелодия. Гости мероприятия разбрелись по парам. А к нашему столу подошёл привлекательный молодой человек.

— Нельзя, — находясь всё в той же вальяжной позе, отвечает господин директор, глядя на юного лауреата. — Дама здесь по работе и не танцует.

Повернувшись, смотрю на шефа искоса и с искренним недоумением, как смотрят на дураков или помешанных, и тут же подаю руку пригласившему меня парню, с удовольствием соглашаясь на танец.

Глава 12

Пьяное вино. Зря его пробовала. Вроде пара бокалов, а ноги ватные. Мы с молодым человеком, пригласившим меня на танец, топчемся по кругу. Меня кидает в жар. Тайком посматриваю на часы. Пора возвращаться к Родиону. Мой партнер по танцам оказывается из тех мужчин, кого надо тянуть за язык, иначе возникают неловкие паузы. У меня складывается впечатление, будто он жалеет, что позвал меня на танец. Поэтому я вынуждена задавать ему вопросы. Мне от этого дискомфортно.

— А почему в детстве ваш выбор пал именно на виолончель?

— Да, можно сказать, случайно. Мои родители не музыканты, но мама мечтала, чтобы я играл на фортепиано. А когда пришли в музыкальную школу, там набор уже начался, и меня определили на виолончель.

Смеюсь, продолжая двигаться. Знакомая история.

— И как виолончель? Полюбилась сразу?

— Нет, конечно! — Чувствую, он тоже улыбается. — Я был в этом смысле нормальным, обычным ребёнком, то есть класса до четвёртого вообще не занимался особенно. Мама заставляла.

— И что же вынудило вас передумать? — Поправляю волосы.

— В четырнадцать лет произошел перелом. Потому что появились концерты, я почувствовал вкус сцены. Причём на сцене всегда выступал лучше, чем в классе.

— Вы молодец, — хвалю своего партнера, по сторонам не смотрю.

Зевнув, танцую, обдумывая, сколько ещё минут осталось до конца мелодии.

— У меня было несколько конкурсов: в Праге, в Кишинёве, в Италии…

— Поздравляю, брат, так держать! — Ложится на плечо этого несчастного мальчика тяжёлая рука моего шефа, а я, вцепившись в парня, пытаюсь продолжить танцевать. — Ты это, давай репетировать иди, а мне надо со своей подчинённой поговорить.

Не отпуская от себя виолончелиста, продолжаю танцевать. Парень смотрит то на Султанова, что выше и шире его в плечах, то на меня.

— На работе поговорим, Марат Русланович, займите своё стратегическое место в зрительном зале и не мешайте нам наслаждаться вечером.

Султанов, размяв шею, хрустнув позвонками и закатав рукава своей белой рубашки, оттягивает нас друг от друга силой.

Господи. Ну что за позорище? Виолончелист тут же ожидаемо сдаётся, уступая меня сопернику. А я, уперев руки в пояс, стою на месте и зло смотрю на шефа.

— Вы будете со мной разговаривать, Виолетта Валерьевна. Я ваш начальник. Это приказ!

— Хорошо! — убираю руки с пояса, скрещиваю их на груди, наклоняю голову к плечу и смотрю на него с недоумением. — Говорите! Что там у вас за тема дня? Шторы в актовом зале? Фонтанчики для питья? Губки для мытья досок?

Тяжело вздохнув:

— Вы ведёте себя некорректно, Виолетта Валерьевна! Я должен был это остановить. Вы флиртуете и… И вообще! Всё неправильно!

Нахмурившись, оглядываюсь на стол.

— Вы всю бутылку вина допили?

— И начал ещё одну, пока вы с этим лауреатом международных премий…

— он смотрит мне в глаза и размахивает перед лицом указательным пальцем. — Я одного не могу понять: что они все в вас находят?

Я аж охаю.

— Так! Всё! Я пошла домой. Пятнадцать минут давно закончились, и я не вижу смысла…

Делаю шаг вправо. Но он не даёт мне уйти и тут же ловит в объятия.

— Потанцуете с директором, не рассыплетесь, Виолетта Валерьевна.

Оказавшись прижатой к горячей твёрдой мужской груди, почувствовав сильные руки на талии и ощутив знакомый аромат кожи, я на какой-то момент замираю в ужасе. Семь лет прошло, а я как будто рассталась с ним пять минут назад. Всё так же: и руки плавят, и дыхание в шею всё такое же горячее, и сердце бьётся быстрее, чем у других мужчин.

Дёрнувшись, машинально пытаюсь вырваться. Но это напоминает силки! Кровь приливает к лицу, мне становится душно, как если бы не хватало воздуха.

Нет, нет, нет… Нельзя показывать, как меня это трогает.

Надо срочно облизать пересохшие губы и просто терпеть, сжав зубы.

Забыла, выкинула, пережила. Мне неважно, кто он. Султанов меня бросил. Он нас с Алёной бросил. Он сволочь. Он… подонок. Он полное дерьмо!

— Я считаю необходимым сделать вам замечание касательно вашего поведения, — повторяет одно и то же, как будто не знает, что ещё мне сказать.

Он не взял меня за руку, как виолончелист. Он положил обе ладони мне на талию. И первое время мои собственные руки висят вдоль тела, как плети. Но я понимаю, что это плохо. Так нельзя. Это меня выдаёт. Нужно включить безразличие. Надо бороться. Надо демонстрировать, что всё давно в прошлом.

Медленно поднимаю руки на его сильные мускулистые плечи.

— А я считаю, что у вас не все дома, Марат Русланович.

— Ну почему же? Обычно у меня дома только я. Я один живу.

— А как же Владислава?

— Владислава тоже одна живёт.

Поджилки трясутся, хотя и не должны. Семь лет. Это очень долгий срок. У меня нервная система как у Железного Дровосека из Изумрудного города, но из-за выпитого вина и его крепких объятий меня, кажется, как последнюю дуру из тупых женских романов, сейчас элементарно предаёт тело.

Я в одном бабском журнале читала, пока у зубного очереди своей ждала, что есть люди абсолютно подходящие друг другу в постели. Поэтому бывшим любовникам, которым было очень хорошо в