Пес Ее Высочества - Мария Камардина

тумана и капель росы — такая же лёгкая, нежная, воздушная…

Полупрозрачная.

Той, прежней Беттине, что росла во дворце и выслушивала многословные лекции на тему приличий и этикета, нестерпимо хотелось покраснеть и зажмуриться. Но та, в кого она мало-помалу превращалась, неприкрыто и жадно любовалась собой, едва ли не завидуя собственной красоте.

Она идеальна.

Восхитительна.

Божественна.

Грех прикрывать такое совершенство грубыми тряпками.

Если бы ещё голова не болела и не кружилась от резких движений, если б тянущее ощущение в животе не усиливалось с каждым часом — она так голодна!

Если бы ей дали убить Генри…

Одно имя вытянуло из памяти другие. В горле встал комок, Беттина задержала дыхание и прикусила губу, борясь со слезами.

— Не плачьте, госпожа, — прошелестело слева.

— Краска потечёт, — уточнили сплава.

— Вы так красивы!

— Вы будете счастливы!

— Свадьба совсем скоро!

Вампирши, приставленные к ней женихом, в зеркале не отражались — только их платья. Беттина передёрнула плечами и отвернулась. Нужно будет сказать Вэлериу, чтоб не вздумал превращать её в вампира — она тогда не сможет собою любоваться!

Но как бы она хотела, чтобы её в этом платье увидел…

Не вспоминать. Не думать. Слишком больно, слишком тяжело, как он посмел умереть, как посмел бросить её одну⁈

Беттина запрокинула голову, стараясь не разрыдаться. Одна из вампирш быстро и аккуратно промокнула уголки её глаз мягкой тканью. Вторая поднесла кубок:

— Выпейте, госпожа. Станет легче. Станет спокойнее.

Перед глазами на миг встало лицо няни. Наверное, не стоило пить незнакомые зелья из рук врагов — вот только кроме врагов у неё всё равно больше никого нет. Первый глоток, второй, вкус земляники и луговых трав на губах, терпкая горечь на языке, и в голове уютно шумит, и голод стихает, и хочется улыбаться, и снова смотреть в зеркало. Она всё ещё прекрасна, и выражение счастья так ей идёт, жаль, что нельзя полюбоваться ещё немного, её подхватывают под руки, выводят из комнаты в тёмный коридор, и там совсем нет зеркал…

— Вы так красивы.

— Мы отведём вас к жениху.

— Он ждёт.

Коридоры. Лестницы. Большой круглый холл. Нигде ни души, словно все обитатели дома попрятались. Распахнутые настежь двери — какая-то часть сознания недоумённо вспоминает о тёплой одежде, но она совсем не чувствует холода. Расчищенная дорожка тянется от крыльца вглубь сада, она усыпана цветами, и крошечные свечки освещают путь, и статуи, укутанные снегом, провожают её взглядами, и там, впереди, звучит музыка — или это ветер завывает и перебирает развешанные на деревьях колокольчики?

Вэлериу ждал её на небольшой площади перед круглой ротондой из белого камня. Сад и дом были окутаны темнотой, но здесь было почти светло: полная луна необычно ярко сияла сквозь разрыв в тучах прямо над головами, её лучи путались в ветвях деревьев, отражались от снега. На ступенях и между колоннами горели сотни алых, белых и чёрных свечей, их свет обводил силуэт вампира мягким золотистым контуром. Ради свадьбы вампир оделся в белое, складки плаща подчёркивали ширину плеч и облегали фигуру, в волосах несколько тонких кос поблёскивали самоцветами, и сущность, поглядывающая на мир откуда-то изнутри Беттины, отметила, что он хорош весьма — высокий, стройный, с благородными чертами лица, и даже красные глаза его почти не портят. Хотя, конечно, никакого сравнения с…

Не вспоминать.

Беттина глубоко вздохнула, подала жениху руку и даже не вздрогнула, когда ледяные губы коснулись запястья.

— Вы прекрасны, — сообщил он очевидное. — Идёмте же, ещё немного — и я потеряю всякое терпение.

Внутри тоже были свечи, цветы на полу и белые шёлковые драпировки на скамьях и колоннах. Мрачная графиня, словно для контраста облачёная в чёрное, одарила новобрачных кривой улыбкой. Перед ней на высокой подставке лежала раскрытая книга, одного взгляда на которую Бетине хватило, чтобы её пробрала дрожь.

— Не бойтесь, — шепнул над ухом Вэлериу. — Ничто здесь не причинит вам вреда. Дайте руку, вот так… Начинайте, леди Гвиневра.

Графиня неприятно усмехнулась — и заговорила.

Произносимые ею слова не были знакомы Беттине, но ритм речи завораживал, заставляя неотрывно следить за движением губ. Голос графини, низкий и глубокий, то опускался до шёпота, то взлета под самую крышу, то становился медленным и тягучим, то ускорялся до скороговорки. В какой-то миг Беттине начало казаться, что с момента, когда она вошла в ротонду, прошла вечность — и вся эта вечность была наполнена голосом Гвиневры, её дыханием, её интонациями…

Её магией.

Вэлериу коснулся её руки, и Беттина снова вздрогнула, словно проснувшись. Графиня умолкла, глаза её были полуприкрыты, а пухлые, унизанные перстнями пальцы касались книги, непрестанно двигаясь, поглаживали страницы. Это показалось странным, но тут графиня подняла взгляд…

Голод, приглушённый зельем, отозвался внутри так остро и больно, что Беттина едва не заскулила. Она выгнула спину, запрокинула голову, с губ сорвался стонущий вздох. Мир окрасился в оттенки алого, пальцы жениха в её руке дрогнули, но вампир не смог бы сейчас утолить её голода, ей нужна кровь, живая, сладкая, и пальцы сами собой сжимаются на рукояти подсунутого ножа, и кто-то подталкивает в спину, и срывает драпировку со скамьи, и в ухо шепчут: «Убей!»

Беттина присмотрелась, взвизгнула, отскочила и уронила нож.

— Эт-то ещё что⁈

На скамье перед нею лежал незнакомый мужчина: рыжий, бородатый, пузатый, с кривыми волосатыми ногами и ещё более волосатой грудью. На визг он, не открывая глаз, почмокал губами, что-то пробормотал и продолжил спать. Слава всем богам, что штаны, хотя и короткие, на нём были, иначе счастливая невеста точно упала бы в обморок от возмущения и брезгливости.

— Мой кучер, — равнодушно бросила графиня. — Утомил, стервец, что ни день, так пьян в дрова. Пусть послужит напоследок, вам-то всё равно, кого для превращения резать, лишь бы мужик.

Беттина прижала ладонь к губам и отступила на шаг. Вампирам, может, и было всё равно чью кровь пить, но воспитание принцессы оказалось сильнее голода, и притаившаяся внутри сущность с нею соглашалась. Выйти замуж за красавца-барона — одно дело, но заставить её принять в качестве свадебного угощения вот это не смогли бы ни чары, ни зелья.

Замуж… Что⁈

Беттина замерла. Осознание происходящего плеснуло изнутри изумлением и ужасом, от лица будто отдёрнули занавеску: вместо заснеженного сада она отчётливо видела теперь старое кладбище, от свечей воняло тухлятиной, цветы под ногами оказались давно засохшими, на полу зеленовато светился магический рисунок, а жених…

Как