Все проклятые королевы - Паула Гальего

Часть отряда бросается защищать вход в туннель, другие бегут закладывать новые заряды. Солдаты кричат, готовясь к бою. У прохода, пробитого в земле, еще не слышно шагов подкрепления, которое должно прийти нам на помощь.

Давайте же… думаю я. Молю.

И тогда раздается взрыв.

Земля содрогается, стены заходят ходуном, осыпая меня белесой пылью, словно призрачной завесой. Сквозь этот грохот я слышу только учащенный стук своего сердца и считаю удары: раз, два… три, четыре… пока молю, чтобы потолок выдержал.

Вдалеке Гауэко смотрит прямо на меня.

Спустя несколько долгих мгновений дрожь прекращается.

Я снова слышу шум битвы — он становится все ближе, потому что наши теряют позиции, а Львы, явившиеся защищать вход во дворец, уже прорываются в зал древнего храма.

Я пытаюсь отключиться от звуков схватки и прислушаться к тому, что творится выше, где отряды должны вот-вот ворваться в город. Но ничего. Ни единого признака обрушения стен.

В зал вбегает солдат, его лицо бледное, взгляд растерянный. Он тяжело дышит и выкрикивает:

— Они не рухнули.

Я стискиваю кулаки.

— Что?

— Туннель, капитан. Стены Уралура не обрушились.

Нам конец.

Я оборачиваюсь, слыша нарастающий шум битвы, и в этот момент земля снова содрогается.

Теперь звук другой — неестественный скрежет, хриплое скрипение камня, глухой рев чего-то, движущегося прямо над нами. Все сотрясается. Все.

Солдат теряет равновесие и падает, я успеваю пригнуться, закрываю голову руками и снова молюсь.

И вдруг, так же резко, как началось, землетрясение прекращается.

Я медленно встаю. В туннеле, ведущем во дворец, битва продолжается. Это хорошо. Это значит, что он не обрушился.

Но проход, через который должны были прийти подкрепления…

Он снова завален землей и камнем.

Я выдыхаю проклятие.

— Капитан! — Солдат бросает на меня тревожный взгляд. — Что делаем? Расчищаем туннель или пробуем снова взорвать стену?

Если не расчистим туннель, подкрепления не придут, и нас здесь просто перебьют.

Но если стены не падут, атака, спланированная вместе с Эльбой и Камиллой, провалится.

У меня пересыхает во рту. Времени на сомнения нет.

— Стены, — решаю я.

Солдат понимает, что это значит. Он не задает вопросов. Кивает, сжимает губы и бросается выполнять приказ.

Может, мне даже не придется ждать, пока Львы нас добьют. Может, в этот раз завал похоронит нас всех.

Я обнажаю меч, поворачиваюсь к своим людям. К тем, кто еще жив. К тем, кто уже сложил свои тела в темных углах этого туннеля.

Смотрю на Гауэко, на его застывшую в камне морду.

Если мне суждено умереть, то только в бою.

Я бросаюсь вперед. И быстро понимаю, что их все больше, а нас все меньше.

Мы теряем позиции. От входа в туннель нас оттесняют к краю зала, к разломанным статуям, к факелам, которые дрожат в такт содроганиям земли.

Сквозь сражение пробирается Лев в золотистой броне. Его доспехи потускнели от крови и пыли, но белоснежные перья на шлеме все еще сияют. Он перерезает глотку одному из Волков с небрежным спокойствием, от которого у меня скручивает нутро.

Потом вступает в бой с другим. И убивает его. Я понимаю: этот не похож на остальных. Он лучше. Намного. Сильнее. Опаснее. Щит на его руке украшен изображением Льва. Я знаю этот герб.

Бахам?

Это… герцог Эреи?

Как ни противно признавать, я всегда знал, что он великолепный воин. Все, кто сталкивался с ним на поле боя, восхищались его выносливостью, его умением мыслить на несколько шагов вперед.

Но я не думал, что он сам пойдет в бой. Я ожидал, что он давно сбежал, спасая свою шкуру, спрятался за спины Аарона и Морганы. Я даже не представлял, что он все еще здесь.

А он здесь.

Он убивает третьего.

Я рычу проклятие и бросаюсь вперед, сжимая меч в руке.

— Герцог Бахам! — мой голос гремит под каменными сводами. — Ты меня искал?

Сражение замедляется. Несколько солдат даже прекращают драться. Он, занеся меч над очередной жертвой, поворачивает голову. Делает два шага. Движется тяжело — в таких доспехах, должно быть, невозможно двигаться иначе.

Затем снимает шлем. Я вижу его лицо. И ледяной ужас пронзает меня.

Это не герцог. Это не Бахам.

Человек передо мной такой же высокий и мощный, но моложе. Светлые волосы приглажены назад, а черты лица… Черты лица одновременно красивы и ужасны. Жесткие. Беспощадные. Глаза серые. Глаза, которые преследовали в кошмарах тысячи людей. И ему это нравится.

— Какая грубость, капитан, — говорит он, усмехаясь. — Не узнать меня после всего, что между нами было.

— Эрис.

Я замираю.

Нет. Нет, он мертв. Я отрезал ему голову. Я вижу его, но это не он. Это не может быть он.

Но тогда… Почему он здесь? В этих глазах нет страха. Только ненависть. Глубокая. Древняя.

— Не ожидал встретить тебя здесь, украденный мальчишка, — его голос капает ядом. — Но убить предателя — это будет удовольствие.

Он — Ворон. Это единственное объяснение. Вот почему мы не получали известий о смерти принца. Они спрятали правду. Но как? В той комнате было слишком много свидетелей. Сколько же людей пришлось убить, чтобы скрыть это? Я подавляю дрожь.

— Мы оба знаем, что это не первый принц, которого я убиваю. Если придется, убью и второго.

На его лице появляется жуткая ухмылка.

Я направляю на него меч и делаю жест рукой — приглашаю его.

— Давай. Я жду.

Эрис, этот Ворон, размыкает дистанцию и с дикой яростью наносит первый удар — мощный, тяжелый. Я принимаю его, оценивая его силу.

— Не бойся, — шипит он. — Я не собираюсь тебя убивать. Оставлю в живых ровно настолько, чтобы ты успел увидеть, как твоя армия падает.

Я знаю, что это не он, но он играет свою роль отлично.

Эрис снова нападает, удивительно быстро для того, кто тащит на себе такой вес. Как? Он должен быть чертовски силен, если в такой броне все еще способен двигаться с такой скоростью.

Но, возможно, он не сражается, как настоящий Эрис. Этот Ворон выдрессирован, натренирован, подготовлен. Он быстр, силен, техничен.

Я отбиваю атаку, отвечаю финтом, но он не поддается.

— Жаль, конечно, но я не буду столь милосерден к тебе, — говорю я. — Но ты не обязан умирать здесь.

Не так.

Ворон смеется и парирует мой выпад. Он скользит в сторону и вынуждает меня двигаться за ним, прежде чем его клинок устремляется ко мне.

Чуть не достал.

— Ты позор. Предательская псина. И ты за это сдохнешь.

Его меч с силой врезается в мой, и я напрягаюсь, изо всех