Стефани Майер - Жизнь и смерть

— Арчи! — выдохнул я.

— Да, твой приятель. Я так удивилась, увидев его на поле. Поэтому и рассказала тебе свою историю — чтобы утешить их. Я получаю тебя, но они получают его. Единственную ускользнувшую от меня добычу, это даже почетно. До сих пор жалею, что так и не довелось его попробовать…

Она сделала еще один шаг и теперь оказалась лишь в нескольких дюймах от меня. Приподнявшись на цыпочки, она подалась ко мне, и ее нос скользнул по моему горлу. Хотелось отшатнуться от прикосновения холодной кожи, но я не мог пошевелиться.

— Думаю, ты подойдешь, — заключила она. — Но чуть позже. Сначала немного повеселимся, а затем я позвоню твоим друзьям и расскажу, где найти тебя… и мое посланьице.

Я все еще пребывал в оцепенении. Единственное, что я начинал чувствовать, — это тошнотворные спазмы в желудке. Я не отрывал взгляда от камеры, и мне казалось, Эдит уже смотрит.

Ищейка отступила на шаг-другой и начала непринужденно ходить вокруг меня, словно старалась получше рассмотреть статую в музее. Сохраняя дружелюбное выражение лица, она явно решала, с чего начать. Ее улыбка становилась все шире и шире, пока не превратилась в зубастый оскал. Охотница пригнулась.

Я не видел, чем она меня ударила, все произошло слишком быстро. Она превратилась в расплывчатое пятно, раздался громкий хруст, и моя правая рука повисла, словно больше не была прикреплена к локтю. Последней пришла боль, пронзившая руку лишь через секунду.

Всё так же оскалившись, ищейка продолжала наблюдать. Она ждала, когда боль накроет меня, и следила за тем, как я, ахнув, скрючиваюсь над своей сломанной рукой.

Я не успел еще даже полностью ощутить эту первую боль, она всё еще нарастала, а движения ищейки уже вновь смазались, и с еще более раскатистым треском что-то отбросило меня к стене — брус балетного станка за моей спиной прогнулся, зеркала разлетелись на куски.

Странный звериный вой вырвался у меня сквозь стиснутые зубы. Я попытался вдохнуть, и мои легкие словно проткнула дюжина ножей.

— Отличные спецэффекты, ты так не думаешь? — спросила ищейка, и ее лицо вновь стало дружелюбным. Она дотронулась до одной из трещин, паутиной расползшихся от того места, где я врезался в стену. — Увидев это место, я сразу поняла, что оно идеально подойдет для моего маленького фильма. Зрелищно, динамично. И столько ракурсов — не хотелось бы, чтобы Эдит упустила хоть малейшую подробность.

Я не увидел ее движения, но услышал негромкий хруст, и в указательном пальце левой руки запульсировала тупая боль.

— Он все еще на ногах, — сказала ищейка и засмеялась.

Последовавший за этим треск был куда громче — как приглушенный взрыв. Казалось, комната взлетела вверх, будто я начал падать в глубокую яму. Мучительная боль настигла меня в то же мгновение, как я ударился об пол.

Я подавил крик, прорывавшийся из горла сквозь заполнившую пищевод желчь. Мне не хватало воздуха, не удавалось вдохнуть полной грудью. Странный придушенный стон донесся словно из самой глубины моего тела.

Меня вырвало, и я смог дышать, хотя каждый вдох словно разрывал мои внутренности на части. Теперь боль от сломанной руки отступила на второй план — центральное место заняла нога. В ней боль все еще нарастала. Я лежал, распластавшись в собственных рвотных массах, но не мог даже пошевелиться.

Ищейка уже стояла на коленях возле моей головы, в ее руке мигал красный огонек.

— Время для крупного плана, Бо.

Я с хрипом выкашлял из горла еще одну порцию кислоты.

— Теперь мне хотелось бы услышать твое отречение. Можешь сделать это для меня? Ты окажешь мне услугу, а я немного ускорю процесс. Так будет справедливо?

У меня не получалось сфокусировать взгляд на ее лице… мигающий красный огонек виделся словно сквозь туман.

— Просто скажи Эдит, как тебе больно, — уговаривала она. — Скажи ей, что хочешь возмездия — ты достоин того, чтобы за тебя отомстили. Она впутала тебя в это. В самом прямом смысле это именно она сейчас причиняет тебе боль. Попробуй сыграть на этом.

Мои глаза закрылись.

Она приподняла мою голову на удивление осторожно — хоть это движение и отозвалось мучительной болью в руках и ребрах.

— Бо, — сказала она тихо, словно я спал, а она пыталась меня разбудить. — Бо? Ты можешь. Скажи Эдит, чтобы она нашла меня.

Ищейка легонько потрясла меня, и из моих легких просочился похожий на вздох звук.

— Бо, дорогой, у тебя осталось столько целых костей — а большие можно сломать во многих местах. Пожалуйста, сделай то, чего я хочу.

Я взглянул на ее расплывающееся перед глазами лицо. На самом деле она ничего мне не предлагала. Что бы я ни сказал теперь, это меня не спасет. А на карту поставлено слишком многое.

Я осторожно качнул головой. Возможно, Эдит поймет, что я имел в виду.

— Оно не хочет кричать, — тихо сказала она нараспев, странно коверкая голос. — Наверное, следует его заставить?

Я ждал следующего хрустящего удара.

Вместо этого она бережно подняла мою здоровую руку и поднесла ее ко рту. Последовавшая за этим боль, по сравнению с предыдущими, вряд ли могла таковой называться. Ищейка запросто могла отхватить мне палец, но всего лишь его укусила. Ее зубы даже не проникли так уж глубоко.

Я едва среагировал, но она вскочила и, резко развернувшись, отошла. Моя голова стукнулась об пол, и сломанные ребра пронзила боль. Со странной отрешенностью я смотрел, как Джосс шагает взад-вперед в дальнем конце зала, рыча и качая головой. Камера, оставленная у моего лица, до сих пор работала.

Первым намеком на то, что сделала ищейка, был жар — мой палец стал очень горячим. Я был удивлен тем, что чувствую это даже сквозь более сильную боль. Но вспомнил историю Карин. Я знал, что началось. Времени у меня осталось немного.

Ищейка все еще пыталась успокоиться — кровь, вот что вывело ее из себя. Она почувствовала на губах мою кровь, но пока не хотела убивать меня, поэтому ей приходилось бороться со своим безумием. Это отвлекло ее, но в любой момент она могла снова обратить на меня внимание из-за любой мелочи.

Жар быстро нарастал. Я пытался не замечать этого, как и острой боли в груди. Выбросив вперед руку, я схватил камеру. Поднял ее как можно выше и с силой бросил на пол.

В ту же секунду я полетел спиной вперед в разбитые зеркала. Осколки впились мне в плечи, в голову. Новый удар, казалось, заново переломал мои сломанные кости. Но закричал я не поэтому.

Укушенный палец словно загорелся… пламя мгновенно охватило мою ладонь. Жжение уже подползало к запястью. Этот огонь был больше, чем огонь, а боль — больше, чем боль.