Реверанс со скальпелем в руке - Тамара Шатохина

Глава 38

Автострада мягко ложилась под колеса крохотного «мини», который мы взяли в прокат прямо в Шарль-де Голе. Впечатления от аэропорта для меня оказалось смазанными — само очень внушительное сооружение, суета в нем, масса указателей и не особо старательно исполняющих свои обязанности афрофранцузских служащих… Все это шло фоном, я же наслаждалась звуками французской речи и с огромным удовольствием говорила на французском сама, переводя для Георгия — нам нужно было найти пункт проката автомобилей.

Мой французский отличался от современного, но никого это не удивляло — иностранцы часто владеют более добротным, «классическим» языком, чем его носители. Знание языка оказалось великим благом, благодаря этому многие сложности были обойдены, как например — по моей просьбе при выдаче автомобиля нам любезно забили в навигатор самый короткий путь до Ло.

В Париж, до которого было рукой подать, решили не заезжать. Целью нашей поездки была деревня. Я много раз представляла, как это будет… ну и со всеми вытекающими — нервы, плохой сон. В принципе, вполне объяснимое волнение в моей ситуации.

— Мы почти у цели. Так… что у нас за сложности? Ты совсем замолчала, — Георгий сбросил скорость и припарковался на обочине.

— Никаких, — удивилась я, — молчу, думаю. Ну, нервничаю — да. Боюсь… а что такого? Боюсь увидеть там свою могилу.

— Странные опасения… при том, что ты обязательно её увидишь. Скорее всего, тело положили рядом с мужем — это нормально.

— Я понимаю, что просто тело. Но у меня гадски богатое воображение. Я стану представлять себе. И особенно — Франсуа у края этой ямы. Напиться хочется, — виновато призналась я, глядя в сторону.

— Сделаем. Всё бы решалось так просто, — покладисто согласился муж, проворачивая ключ в замке зажигания.

Наверное, нужно было сразу озвучить свои страхи, а не обсуждать всю дорогу красоты пейзажа. Но моё солнце не обманешь. Я положила руку на его колено и прикрыла глаза. Так спокойнее.

Мы уже проехали Божё и катились по асфальту дальше. Мягкие сидения и кондиционер даже в крохотном авто делали поездку комфортной, насколько это возможно. А мне вспоминалась немилосердная тряска в карете и расстояния, растянувшиеся, кажется даже не масштабно, а во времени. Та дорога, на которую ушло бы несколько суток, мы легко преодолели за несколько часов. И время, и расстояние… Все это очень относительно и зависит от нашего восприятия и возможностей.

Последний поворот и глазам открывается Ло. Дыхание перехватывает и чувство — сердце сжимается.

— Остановись тут, пожалуйста. Сейчас… я соберусь, — пришлось признать свою слабость. Выйти из машины и подышать — хорошая попытка успокоиться.

— Соберись, — вытерев руки влажной салфеткой, Георгий вышел вслед за мной и встал рядом. Протянул бутылку с водой и таблетку: — Глотни… А вечером хорошенько напьемся — обещаю. Не держи только в себе, Машунь, запирать нельзя — разорвет. Плачь, если нужно, у меня тут пачка носовиков.

— Да заколебалась уже, веришь? — злилась я на себя, — смотри… вон на склоне — Замок. Или шале.

— Вижу, знаю, — доложил он и сердце моё ухнуло! Куда-то вниз или вверх?

— Фото не раз видел, — внимательно рассматривал он открывшийся живописный вид, — на замок в полном смысле не тянет, но что штука крепкая — не поспоришь. Мрачновато, правда, а может просто день пасмурный? А сейчас мне спокойнее. Знаешь почему?

— Уммм? — в упоении любовалась я видами Ло. До слуха уже доносится шум воды на перекатах. И пахнет… нет, возле машины пахло машиной.

— На дедовский дом чем-то смахивает, — объяснил муж, — тоже построен квадратно-гнездовым, но посвежее и веселее. Если тебе нравится этот, тот точно зайдет. Остановимся в гостинице?

— Не сразу, — решилась я, — поезжай тихонько. Я скажу, где остановиться.

Ло во многом остался таким же. Изменения были — я видела это даже на фото. Это и крыши, крытые аутентичными материалами, но сделанными по современным уже технологиям, и окна, и асфальт, опять же на главной улице. Так же было почти безлюдно и снова это не вызывало ощущения заброшенности.

— Здесь, — скомандовала я, — паркуйся и пошли.

— Куда, Мань?

— На кладбище.

Обойдя стены замка, я собиралась пройти дальше по той самой тропе — самой короткой, но тормознулась на пятачке, где когда-то мы с Раулем любовались сельскими видами. Здесь он сделал то страшное признание и предложение мне. Остановилась там на минуту, пережидая то, что творилось в душе. Георгий крепко обнял меня, чуть встряхнул.

— И меня уже давит. Пошли. Накручиваешь себя… еще больше, — и, взяв меня за руку, повел за собой.

Не задумываясь уже, я тянулась за ним. На распутье, перекрестье тропинок он на миг остановился и безошибочно свернул направо. Я уже ничему не удивлялась и не спрашивала ни о чем. Мы приближались к месту моей гибели. И — ничего. Этого момента или воспоминаний я не боялась. А может достаточно уже натряслась. Или таблетка работала?

Скоро стало видно место захоронения, но не совсем так, как я ожидала. Тогда это был просто холмик, для Рауля был заказан тёсаный камень в виде домика с надписью на нем — так было принято. Не всем доступно было сооружение настоящего родового склепа и его условно изображали таким вот образом. На момент моей смерти надгробие еще не было установлено. Сейчас здесь стоял строгий камень с подобием крыши и скупая надпись — Рауль Этьен де Монбельяр.

Я только скользнула по ней взглядом и напоролась им на очередную — Маритт де Монбельяр. И здесь не потеряла сознания, а просто прошла к третьему захоронению. И… «Жак Дешам». Сердечный укол не образное выражение — я получила его. Дернулась назад, цепляясь за Георгия. Втянула в себя воздух, прикрывая глаза… Ну понятно же, что до этих пор он дожить не мог. Отчего больно-то так?! Господи!

Ровный голос мужа вырвал меня из непонятного состояния — паники, отчаяния?

— Вот и ответ на вопрос о вакцинации. Анестезия, пенициллин — тоже в топку. Даньке дорога в аналитики. Логика железная, всё просто — не случилось, потому что не смоглось. Причину мы теперь знаем. Кто-нибудь еще был вами обучен?

— Нет, — удивилась я, — нет, ты что? Наказуемо — мы не стали никого привлекать.

— И опять всё логично — пока существовал запрет, пока его не сняли, пока не пришло время… Сколько ему было на момент смерти? — говорил он и говорил. И от того, что все мои мысли, догадки и страхи облекались им в слова, становилось не так жутко. Уже ощущалось почти обыденно — стоять