Ольга Митюгина - Посланница преисподней

Несколько часов, ещё несколько восхитительных часов взяли они у судьбы — пока не пришло время расставаться.

….Когда он открыл глаза в своей комнате, за окном отчётливо потемнело. Небо заволокли тяжёлые тучи, и ветер гнул вершины лесных деревьев — там, внизу, за последними городскими крышами.

В голове, подобно тучам за окном, клубились мрачные мысли.

Разлука с единственной, бесконечно дорогой женщиной, разговор с Вельзереном, и, тягостнее всего — необходимость что-то решать с престолонаследием.

И какая боль наполняла взор Силинель, когда она — внешне так спокойно, так рассудительно! — говорила об этом…

И ведь она права. И прав Сегерик.

Но…

Такая боль в её глазах…

И такой протест в его собственной душе.

И такая гнусность по отношению к Рири…

Как ему поступить? Как быть?

Молодой лич с тяжёлым вздохом закрыл лицо руками — на краткий миг.

За окном вновь взвыл ветер.

Эет, не надевая сапогов, упруго встал с постели и распахнул оконные створки.

Ветер ворвался в комнату, взметнул тонкие занавески, принёс отчётливый сухой запах пыли с горьковатой ноткой терпких почек и тонкий, волнующий аромат цветущей ивы. Ветер ударился о стены створками окна, рванул золотистые пряди Эета, затеребил лепестки розы — и вода в вазе задрожала под мощным порывом.

В пасмурном небе раскатисто прогрохотал гром.

Эет невольно рассмеялся и, запрыгнув на подоконник, разлёгся поперёк, почти наполовину высунувшись из окна. Вверху, над козырьком карниза, кипели сизые тучи — и на лицо увесисто шлёпнулись первые капли дождя.

Волосы рвал ветер. Обжигал глаза, нёс песок городских улиц, колол щёки и лоб клейкими чешуйками тополей, мягко бил невесомыми, пушистыми серёжками, сброшенными с ив.

В пепельном тусклом свете надвигающейся грозы с треском полыхнула вспышка — яростная, розовато-серебристая — и шумно хлынул ливень.

Струи хлестали по лицу, промокшая одежда тут же прилипла к телу, волосы — ко лбу и щёкам. Дождь кипел, с крыши рушилось даже не водопадом: ниспадало какой-то всклокоченной седой бородой. Вода пенилась, бурлила, рокотала в желобах, воздух пропитался запахом сырости: мокрая земля, мокрые листья, мокрая кора — весь мир стал мокрым в сером тумане грозы.

Эет смеялся, хватая дождь ртом.

Белый шквал летел над Атаридой, сметая пыль и грязь, питая корни деревьев, омывая листья… Разбивая в прах все мрачные мысли.

— Всё будет хорошо, Сили, — прошептал Эет в клубящийся серый туман над головой. — У нас всё получится.

В комнате громко кашлянули — и Эет, гибко выпрямившись, соскочил в спальню. На него огромными изумлёнными глазами смотрел Таривил — и улыбался.

Эет, почему-то смутившись, убрал налипшую на лицо мокрую прядь, заправив за ухо. С одежды текло в три ручья, и вокруг босых ног немедленно образовалась лужа.

— Интересный способ принимать ванну, — не удержался от лёгкой подначки эльф. — Если бы я знал, мой Господин, что вы предаётесь омовению, я ни за что не побеспокоил бы вас.

— Люблю грозу, — не придумав лучшего ответа, пожал плечами Эет и, повернувшись к окну, захлопнул створки.

— Да, — кивнул эльф. — Гроза прекрасна. Я не думал… — Тар запнулся и замолчал.

— Ну, как всегда, — улыбнулся Эт, стаскивая с себя мокрую тунику. Швырнув её на стул, он прошёл к шкафу, и, вытащив полотенце, начал энергично протирать свои длинные волосы.

— Что — как всегда? — не понял Таривил.

А вот будешь знать, как язвить!

— Ты, как всегда, не думал, что нежить — а твой Господин особенно — может любить то, что любят эльфы.

И, прежде чем Таривил успел обидеться, высунулся из полотенца и весело подмигнул.

— Богам смерти по чину положено любить грозу… И штормы, и бури. Свободная стихия — она всегда величественна и полна дикой, иногда жуткой красоты. Разве нет?

Таривил неуверенно пожал плечами. Наверное, не понял, почему Господин сказал о богах смерти во множественном числе — и к чему вообще их приплёл.

— Ну, так зачем ты пришёл? Просто поболтать? — Эет, накинув полотенце на плечи, плюхнулся на кровать и щелчком пальцев испарил лужу у окна. Разумеется, он догадывался о цели визита, но ни в коей мере не собирался облегчать эльфу задачу.

Таривил подошёл к столу и осторожно дотронулся до розы.

— Она никогда у вас не увядает, да? — вместо ответа спросил он.

— Да, — кивнул Эет. Лич ожидал, что сейчас вита-маг спросит, каким образом удалось добиться такого результата, но Таривил молчал. Повернулся лицом к комнате и стоял, глядя на дверь. Только руками опирался о стол, словно собирался на него запрыгнуть — но передумал.

— Вы отправляетесь в Невенар, — не спросил, а констатировал факт эльф.

— Да, — снова кивнул Эет.

— Я поеду с вами, — просто объявил юноша. И, помолчав, выпалил, выдав всю свою боль и отчаяние: — Вы же мне обещали!..

— Так я и не отказываюсь, — улыбнулся лич. — Завтра отбываем. Сперва в Преисподнюю, там у меня важный разговор… кое с кем… А послезавтра выйдем на поверхность Невенара. Так что можешь собираться.

Таривил молча стоял, глядя в пол, и кусал губы.

— Что, Тар? — мягко спросил Эет.

— Я… наверное, я уже не вернусь с вами на Атариду. Я пойду к своему народу.

— Хорошо. Как знаешь, — кивнул его Господин.

— Но… Вы же обещали… — голос Таривила пресёкся.

— Что?

— Освободить меня…

Эет вздохнул.

— Прости. Я не могу рисковать. Я отпускаю тебя и на прощанье прикажу лишь никому не выдавать нас. Я не верю, что ты стал бы специально вредить нам, только от ошибок не застрахован никто, Тар. От неосторожного слова, от опрометчивого поступка… В конце концов, от прихотей судьбы. Так что извини.

— Вы не произнесёте Формулу Освобождения? — Таривил даже сжал кулаки.

— Ты должен меня понять.

— Вы мне не доверяете? — горько спросил юноша. И прошептал, словно сам обвинял себя: — Конечно! Как можно верить шпиону?…

Понурившись, ссутулив плечи, эльф тяжело двинулся к двери. И уже на пороге обернулся:

— Простите меня за истерику, Эет. И спасибо, что позволяете вернуться домой… Что отпускаете.

Эет закусил губу, так жалко в эту минуту ему было Таривила. На языке так и вертелась Формула…

Но он не имел права рисковать.

— Я буду рад, если ты хотя бы часть пути проедешь с нами, — улыбнулся через силу молодой лич.

Тар вернул ему такую же вымученную улыбку — и закрыл за собой дверь.

Глава 20

Невенар

Эет

Магма.