Жена двух генералов драконов (СИ) - Кристина Юрьевна Юраш

— А что случилось? — спросила я, стараясь говорить твёрдо, хотя внутри меня всё дрожало.

Они обернулись, их глаза расширились от ужаса. Кто-то ахнул, кто-то отшатнулся, кто-то упал на колени, словно не веря своим глазам.

— О, боги… — прошептала одна из служанок, её голос дрожал. — Это… это невозможно…

Она сделала шаг вперёд, словно не веря своим глазам. Её пальцы дрожали, когда она осторожно прикоснулась к моей руке.

— Госпожа… Вы живы… — её голос был полон слёз и облегчения.

Я прошла мимо них, чувствуя, как их взгляды прожигают мою спину. Вошла в комнату и увидела ад.

Моя уютная комната, где всегда царил порядок и уют, теперь напоминала поле битвы.

Огромное дерево — мокрое, тяжёлое, ещё живое, с каплями дождя на листьях, — лежало посреди пролома в стене, словно гигантский страж, ворвавшийся в мой дом.

Ветки, как когти, впивались в потолок, придавили кровать, разбили шкаф на множество осколков, превратили трельяж в груду щепок.

В центре этого хаоса стоял он. Агостон.

Его мокрые волосы прилипли ко лбу, рубашка была порвана, руки в крови. Он стоял на коленях, его плечи дрожали от напряжения. Он пытался вытащить обломки огромной доски.

Рядом с ним, словно тени, стояли доктор Меривезер и дворецкий Харгривз. Их лица были покрыты пылью и грязью, в глазах читался страх.

— Господин, — хрипло сказал Харгривз, его голос дрожал. — Мы не можем найти тело. Но она должна быть здесь. Она не могла выйти. Дверь была заперта изнутри. Служанка обычно дежурит у ее двери. Она не могла пройти мимо.

Агостон поднял голову, его взгляд был пустым, как у человека, который потерял всё, что имел. Он не плакал, но в его глазах отражалась бездна отчаяния и боли.

В этот момент я почувствовала странную радость, разливающуюся по моим венам. Это было нечто большее, чем просто удовлетворение. Это была сладкая месть за всё, что он сделал.

Да! Он страдает! Я так хотела, чтобы он страдал.

И внезапно это чувство вдохнуло в меня жизнь. Словно месть за то, что не спас, не уберег, бросил, растекалась по моим венам, принося облегчение жгучей боли потери.

Глава 17

Но радость длилась недолго. Первым меня увидел доктор.

Он подошел к Агостону, который все еще стоял неподвижно, как статуя, и легонько толкнул его в бок.

Агостон повернулся в мою сторону и замер, не дыша, не моргая, только смотрел на меня с каким-то странным выражением лица.

Из его рук выпала дверца шкафа, которую он держал, и с грохотом упала на пол.

— Элис… — прошептал доктор, и его голос сорвался. — Как?..

Я не ответила ему. Вместо этого я подошла к обломкам, к тому месту, где когда-то стояла кровать. Это было место, где я лежала, где, по их мнению, я погибла. Я искала нечто важное. Неужели она погибла? Моя роза?

И вдруг я увидела ее.

Белую розу, ту самую, что была у меня на свадьбе.

Она лежала среди щепок, не сломанная, не потрёпанная, словно кто-то положил ее сюда самым бережным образом. Я выхватила ее из обломков и прижала к груди, как прижимают самое дорогое, самое хрупкое, самое святое.

— Вы… вы спаслись, — прошептал доктор Меривезер, глядя на меня с удивлением и восхищением. — Но как? Как вы вышли?

Я не знала, что ответить. Я не могла объяснить, как я оказалась здесь, как выжила после того, что произошло. Все, что я могла сделать, это держать розу в руках и чувствовать, как ее холод успокаивает мою бурю эмоций.

Харгривз, с бледным лицом, похожим на мраморную статую, подошёл ко мне. Его голос дрожал, как натянутая струна, готовая порваться.

— Миледи… — произнёс он, и в его глазах читался страх и неверие. — Как вы вышли из комнаты? Когда? Куда вы пошли? Мы искали вас повсюду.

Я посмотрела на них.

На Агостона.

На его порванную руку,

на его мокрые волосы,

на его глаза,

в которых читалось: «Я не верю. Я не могу поверить».

И снова воспоминания о сладкой мести, и внутри родилось желание сделать ему больно.

— Я не выходила, — сказала я тихо. — Меня вынесли.

Эти слова прозвучали как гром среди ясного неба. Они разорвали тишину, которая казалась ещё более глубокой и звенящей, чем перед грозой.

Я очнулась на чердаке. Там была записка. В ней было только одно слово: «Живи», — произнесла я, глядя на Агостона.

Тишина.

Глубокая, звенящая.

Как перед грозой.

Агостон медленно поднялся с пола. Его движения были размеренными и спокойными, но в них чувствовалась скрытая сила. Он подошёл ко мне, не нарушая тишину, и остановился на расстоянии вытянутой руки. Его взгляд, холодный и пронзительный, словно лезвие, впился в меня. В его глазах не было ни радости, ни облегчения — только подозрение.

— И кто, по-вашему, вас вынес? — медленно произнёс он, его голос был низким и холодным, как лезвие ножа.

Я не смогла ответить сразу.

Вместо этого я огляделась вокруг, пытаясь найти что-то, что могло бы подтвердить мои слова.

Мой взгляд упал на обломки, разбросанные по полу, на розу, лежащую среди них, и на пепел в моей руке.

— Мой муж, — наконец произнесла я, глядя прямо в глаза Агостону. — Но не вы.

— Твой муж мертв! Он умер на моих глазах! — произнес генерал, перешагивая через обломки.

Я почувствовала, как внутри меня поднимается волна гнева и боли. Я сжала кулаки, пытаясь сдержать слёзы.

— Значит, не настолько мертв! — выкрикнула я в ответ, мой голос дрожал от ярости и отчаяния.

Глава 18

Буря уже стихала, и последние капли дождя барабанили по крыше, словно природа наконец выдохлась после долгой и изнурительной борьбы. В воздухе витала свежесть, смешанная с запахом сырости, и казалось, что сама земля вздыхает, освобождаясь от тяжести ненастья.

Хавгривз, с его обычной учтивостью и сдержанностью, приблизился ко мне. Его голос звучал мягко, но в нем ощущалась настойчивость, как будто он знал, что я нуждаюсь в поддержке.

— Госпожа, — произнес он, склонив голову в знак уважения. — Вы могли бы на время восстановления вашей комнаты переехать в одну из гостевых спален. Это поможет вам избежать лишних неудобств.