Холодный ветер, строптивая вода - Нина Линдт

Как я буду жить с этой силой в другом мире, Генрих?! – разрыдалась я. – Как смогу притворяться обычной? Я не хотела магии. Почему она вдруг начала расти?

- Я не знаю, Эллен, - честно ответил король, отведя взгляд. - Маэстро Фермин считает, что маги развивают свои силы, если счастливы в браке. От единения или полярностей магии силы каждого увеличиваются. Но мы не подходим под это определение. И все же, наши силы растут с каждым днем.

- Твои тоже? – удивленно посмотрела на него я.

Генрих снял тушку кабана с огня, притушил пламя, потом кивнул.

- Да. Я заметил это недавно, ветра подчиняются мне быстрее, чем раньше. Но ты не бойся, Эллен. Ты умная женщина, и придумаешь, как управлять силой, когда научишься ее видеть. Не переживай. Я буду рядом и помогу тебе. А теперь я пойду делать лекарство. А тебе придется меня послушать. Эти язвы могут продержаться несколько дней. А нам надо как можно скорее вернуться в крепость.

Генрих принес травы, показал, как надо пережевать листья до кашицы, я выставила его за дверь и принялась намазывать лекарство на язвы. Они чесались и горели, некоторые из них дергало, как гнойные нарывы. Пришлось лежать после, задрав юбку платья, потому что все ноги были в следах осоки. Лучше не становилось.

Через пару часов страданий я начала сбавлять свое упрямство, пока не набралась сил выйти из домика. Генрих заканчивал делать заготовки мяса. Просто удивительно, каким хозяйственным оказался король, которого я считала изнеженным всеобщей любовью и вниманием. Хотя… я ж его в мирное время не знала. Может, он только и делал, что на охоту ездил со своими друзьями?

- Как ты? – коротко спросил он, когда, повернувшись, заметил меня на крыльце.

- Хуже, - призналась я.

Король умылся водой из ведра, вымыл руки. На нем уже была рубашка, но рукава были высоко закатаны, а ворот раскрыт.

- Покажи, - он подошел ко мне и посмотрел запястья. На них красовались налившиеся кровью нарывы.

- Пойдем, - король легонько толкнул меня в избушку. – Садись, - так же сухо приказал Генрих, взял траву и стал разжевывать круглые мясистые листочки в кашицу. Потом осторожно намазал на нарывы.

- Надо густо мазать, иначе не поможет. Руками не двигай, постарайся подождать, чтобы само высохло. Где еще?

Я покраснела.

- На стопах…

Он чуть приподнял мне платье, но, увидев язвы и на голенях, поднял юбки выше.

- Генрих! – возмущенно начала возражать я. Румянец стыда ожогами зарделся на щеках.

- Ты моя жена, Эллен. И мы прекрасно понимаем, что это необходимость, а не соблазн. Так что давай без глупостей! – король смотрел на меня совершенно невозмутимо. – Или хочешь получить шрамы от язв?

Я замотала головой. Этого еще не хватало!

Король осторожно поднял подол платья выше колен, осмотрел одну из ступней, пережевывая травы, и стал наносить осторожно кашицу.

Я не могла даже представить себе, что опасность будет не в том, что его может как-то соблазнить прикосновение ко мне, а в том, что мое сердце вдруг замрет, когда король притронется вовсе без интимного контекста, а прикладывая лекарство к язвам. Я еле сдерживалась, чтобы окончательно не погрузиться в приятное проживание этого контакта. Это казалось мне чуть ли не изменой, и я понять не могла, с чего вдруг такое удовольствие? Теплые пальцы Генриха растягивали язву с двух сторон, а другой рукой он втирал кашицу из трав. Затем его ладонь перемещалась к следующей ранке вверх по голени, а у меня едва хватало выдержки, чтобы не показать, как это приятно. Возможно, именно язвы сделали кожу такой раздражающе чувствительной?

Но тут его ладонь коснулась нежной кожи на внутренней стороне бедра, и я тихо застонала

- Потерпи, - попросил король. – Это последняя.

Я вцепилась в шкуру, зажмурилась сильно-сильно, но мне хотелось… Мне хотелось, чтобы он погладил меня выше, еще выше, чтобы прикоснулся не только рукой, но и губами…

Но тут король встал.

- Все, теперь уже все, Эллен. Ты часто дышишь, так больно было? Бедная…

Я промычала что-то неразборчивое в ответ. Король сел рядом, и я уткнулась лицом ему в плечо. Как же он приятно пах! Хотелось пропитаться его древесным ароматом, пустить в него корни…

Что за бред мне лезет сейчас в голову? Я попыталась вспомнить лицо Миши, но не получалось, и от этого стало страшно.

- Генрих… а от этой мерзости может быть жар?

- Я ни разу не видел. Но ты и впрямь вся горишь, - он заботливо положил ладонь мне на лоб.

Я подняла лицо, чтобы ладонь прошлась по нему, прикоснулась к ней губами. Король резко отдернул руку.

- Генрих… мне плохо… у меня странные мысли. Мне страшно…

Он помог мне лечь, смочил в холодной воде платок и приложил мне ко лбу.

Я нежно гладила его руки, тянулась к нему в объятья.

- Эллен… Что с тобой? – в голосе Генриха слышалась тревога.

- Генрих…- я посмотрела на него с мольбой, но еще не понимая, о чем прошу. Но увидела желание в карих глазах короля, и все стало вдруг ясно и для меня: я желала его больше всего на свете. Генрих склонился надо мной, я переплела свои пальцы с его…

Очнулась я резко. Словно что-то меня разбудило, но кругом было тихо. Мы лежали с королем в обнимку, я была полураздета. Весь ужас происшедшего обрушился на меня так же внезапно, как я очнулась. Король спал, крепко держа меня в объятьях. Мое бедро было заброшено на его ногу. Я расплакалась, понимая, что странное действие отравляющей травы привело меня к бедствию: я потеряла девственность не с тем человеком, и теперь непонятно было, как смотреть Мише в глаза. Да и Генриху тоже.

Генрих, почувствовав, что я пошевелилась, крепче притянул меня к себе сквозь сон, но я оттолкнула его и разрыдалась громче.

- Что? Что случилось? – он проснулся, отпустил меня и приподнялся на локте.

- Что я натворила! Генрих! Что я натворила! Это не я была, а эта проклятая трава! Это все ошибка, ошибка… Как же мне стыдно!

- О чем ты, Эллен? – он потер рукой лоб.

- О том… что случилось… между нами… - всхлипывая, ответила я.

Король на миг прикрыл глаза и покачал головой, мимолетно улыбнувшись. Потом пригладил бороду и ответил:

- Ничего