По праву крови - Ксения Родионова

только крестами целей, но и зигзагами путей отхода, обходными тропами через зоны, где реальность была на нашей стороне.

Сиху несколько раз появлялся в поселении. Вымотанный. Смуглая кожа приобрела сероватый оттенок. Он забирал готовое оборудование и снова отправлялся в поле, чтобы вместе с прыгунами установить мины и щиты в нужных локациях.

За прошедшие напряженные недели я вымотался до предела, поэтому, когда в очередной раз вернулся в тишину хижины не сразу сообразил, что Анны нет внутри. Уже собрался зашагать обратно к городу, когда, выйдя на тропу, огибающую хлипкую изгородь с кусками засохшего вьюна на ней, заметил светлое пятно за домом. Анна сидела на чурбане для колки дров. В тонкой рубашке и штанах. Одна рука замотана кухонным полотенцем, на котором успело проступить тёмное пятно.

— Эй, ты чего здесь делаешь? — осторожно начал я.

Не отвечала. Взгляд устремлен на лес, но глаза не видели ни деревьев, ни меня, стоящего рядом. Я опустился на корточки перед ней.

— Анна?

В мгновение вернувшись ко мне, она рассеяно поглядела на пораненную ладонь.

— Порезалась.

— А чего здесь сидишь?

Что-то не так. Она снова сама не своя. Я практически принудил её подняться и зайти в дом. Холодная, как ледышка. Я размотал окровавленное полотенце, чтобы оценить ущерб: порез оказался довольно глубоким.

— Как ты так умудрилась?

— Банку хотела открыть, — без запинки соврала она.

— Ножом?

Выяснять причины не было смысла. Я с таким порезом сам не справился бы. Нужно идти к Ирен, чтобы зашивала или лечила силой. Схватил её пальто и набросил на плечи, когда заметил уже подсохшие пятна на вороте рубашки. Рука дрогнула, когда я отвел ткань в сторону. По сигилу, что сцеплял её жизнь с жизнью Кирона, бежала свежая кривая алая полоса. Бусины запекшейся крови и сукровицы на бледной коже.

— Ты что наделала⁈ — шепнул я.

— Всё равно не сработало. Я не смогла.

— Что на тебя нашло?

Я реагировал неправильно, но эмоции не давали мне мыслить здраво. Я полагал, она уже на пути исцеления, и теперь не понимал, что и как делать дальше.

— Кайден, я больше никогда не смогу использовать силу. Никогда.

— Что?

— Я думала, она мне не нужна. Но без неё… я никто. Никакой пользы. И всё из-за него.

Она с силой ткнула в порезанный сигил, едва затянувшаяся кожа снова разошлась.

— Анна! Пойдём к Ирен. Руку нужно зашить.

— Не надо. Не трать на меня ресурсы. Они нужны тем, кто может драться.

— Ты не ресурс! — голос сорвался, выдавая моё отчаяние.

Она посмотрела на меня с жалостью, будто я был глупым ребёнком.

— Здесь нет места людям, которые не приносят пользы, Кайден. Ты знаешь это лучше меня.

Я схватил её за локоть и потянул к выходу и повёл к лазарету, чувствуя, как внутри меня нарастает беспомощный страх. Что если она права, а я ничего не могу с этим поделать?

И без того зашкаливающее нервное напряжение не позволило мне полноценно погрузиться в её переживания. Сейчас у меня не было ни моральных сил, ни, к собственному стыду, желания разбираться с её кризисом. Я постарался создать для неё максимально комфортные физические условия. Это всё, на что меня хватило.

Близилась запланированная дата операции — первый день нового года. Расчёт был на то, что даже на приисках персонал немного расслабится в самый большой праздник в году. Мнимая граница между одним оборотом земли вокруг солнца и следующим по какой-то нелепой причине всё ещё считалась важной вехой.

В общем доме было шумно, душно и нарядно. Кто-то достал из закромов гирлянды из сушеных ягод и веток, кто-то нацепил на одежду поблёскивающие безделушки. Пахло горячим вином со специями, дымом и разгорячёнными телами. В большом камине весело трещал огонь. Смеялись слишком громко, шутили слишком старательно.

Я стоял у стены с кружкой чего-то терпкого, наблюдая. Мия, раскрасневшаяся, с венком из колючек и снежноягодника на растрёпанных рыжих волосах, с азартом орала что-то Гастону, тыча пальцем в его механическую руку. Тот смотрел на неё с той же неизменной тихой нежностью, изредка касаясь её здоровой рукой.

Кристофер танцевал с одной из сборщиц, и в его глазах читалось лёгкое, профессиональное любопытство, будто он анализировал биомеханику её движений. После сборщицы, он переключился на Ирен, разбрасывая ослепительные улыбки направо и налево. Малькольм, сидя в углу, улыбался общему веселью, но пальцы его нервно перебирали край скатерти.

Оскар и Бриггс, сидя в стороне, о чём-то негромко, но интенсивно спорили, изредка прерываясь, чтобы чокнуться кружками.

Анна сидела рядом со мной, на своём месте. На ней было чёрное платье, волосы аккуратно забраны наверх. Она держала в руках полную кружку, но не пила. На губах фальшивая улыбка. Я касался её шеи, коротких новых волосков, выбившихся из причёски. Вдруг с тоской отметил, что раньше в подобной обстановке я думал бы только о том, как затащить её в какой-нибудь тёмный угол, чтобы только мы вдвоём и наслаждение, а теперь на месте желания тлел щемящий страх всё испортить, будто я на цыпочках ходил по тонкому льду.

Из проигрывателя полились уютные песни. Народ танцевал, кто-то подпевал, другие остались за столом и лакомились нечастыми нынче деликатесами. Анна тоскливо ковыряла кусок мяса в своей тарелке, так и не притронувшись к нему.

Я не обнял её. Не сказал ни слова. Я просто медленно, чтобы не спугнуть, положил свою ладонь поверх её холодной руки, лежавшей на столе. Её пальцы дёрнулись, но она не отняла руку. Мы так и сидели — два островка тишины в эпицентре кричащего напряженного веселья.

После фейерверков, устроенных гостями из западного анклава, народ начал разбредаться. Обычно в первую ночь года гуляли до утра, но в этот раз никто даже особо не налегал на выпивку. Воздух был пропитан тревожной ясностью.

Я задержался в дверях, чтобы перекинуться парой слов с Крисом о завтрашнем маршруте. Анна в этот момент ускользнула. Позже я нашел её, вернее, нашёл их голоса, доносившиеся из тёмной кухни.

На подходе я уловил лишь обрывок фразы, произнесенный тихим голосом Анны:

— … он не сможет. Так что если у тебя появится возможность… если он там… убери его.

Я замер, как вкопанный, в двух шагах от проёма. Леденящий холод пополз по спине.

— Принцесска… — Мия звучала непривычно сдержанно, почти растерянно. — Я только за, веришь, нет? Но ты же тогда…

— Это