Ну, здравствуй, жена! - Татьяна Геннадьевна Абалова

- А, - легкомысленно махнула рукой Юля, обнимая сидящую на кровати Тень, - мое платье порвалось.

- Не наш ли шалун порвал его? - намек Тиль Грасси был столь прозрачен, что Юле пришлось сознаться.

- Ваш шалун слишком серьезен в вопросах секса.

- С чего ты взяла? - Картора в неверии подалась вперед.

- Я ему предложила себя, а он выбрал урдук и корыто горячей воды. Потом сказал подумать над своим поведением и сбежал.

- Ты, деточка, ничего не путаешь? Говоришь о нашем Изегере или о монахе из обители женоненавистников? Из тех, кто осуждает Афарику, рассорившую родных братьев.

- О лорде Ханноре. Видимо, последний удар по голове был слишком сильным, - Юлька печально вздохнула. Целых два дня она в красках представляла, как встретит Изегера, вернувшегося со знаменем победы и над сытыми колдунами, и над Магистром, как будет награждать его горячими поцелуями, оставляющими видимые следы даже на загорелом теле, как... Нет, об этом она думать не будет, иначе опять расстроится.

Два дня Юлия прислушивалась к своему сердцу и никак не могла поверить, что замирает оно лишь по велению строна. Жаль, что Упырь потерялся где-то там в подземелье, она сейчас попробовала бы снимать и вновь надевать его на родовой амулет, чтобы почувствовать разницу. Уж она бы ее уловила.

«Нет, это не строн!» - заверяла она себя, лежа в горячей воде с плавающими на ее поверхности милыми ромашками, которые нашла засушенными в огромной банке в лаборатории милорда. Юля переставала дышать, вспоминая, как ей было приятно, когда Изегер вел ее в центр залы, чтобы обнять в танце. Сотня оценивающих глаз, а она видела лишь его, мерцающие от удовольствия.

«А каков был поцелуй на балу? - Юлия откладывала надкушенную куриную ногу и устремляла взгляд в потолок. - Жаль, что его так варварски прервали...»

Но стоило лечь в кровать и обнять холодную подушку, как сомнения вновь обрушивались на ее бедную голову: те поцелуи, что произошли сразу после их возвращения из подземелья колдунов, казались более чувственными. Даже обжигающими. «В них кипела страсть. Неужели все-таки строн?»

- Ну вот, наша внучка опять плывет по радужной реке, - заулыбалась Тиль Грасси, возвращая Юлю к реальности.

- Потом о радуге, - Картора, которая стала такой бледной Тенью, что через нее можно было рассматривать узоры на стене, умела беречь время. - Ты лучше расскажи, что с тобой произошло после побега из нашего замка?

- О, что только не произошло! - Юля поудобнее устроилась на кровати. - А лучше начать не с побега, а с того момента, как я отправилась в кабинет Изегера под видом его любовницы Эрдис. Это была величайшая глупость с моей стороны.

Тиль, устроившаяся по другую сторону от Карторы, толкнула ее плечом.

- Я же тебе говорила, что у них было ЭТО.

Юля наклонилась, чтобы понять, на что намекает Тиль Грасси.

- Судя по тому, что ты начала свою историю с такими горящим глазами, «глупость» не вспоминается как что-то противное, - мило улыбнулась Тень.

Пришел черед Карторы толкнуть Тиль плечом.

- Ты была права, у них произошло ЭТО.

- Да с чего вы решили, что у нас было «это»? Может быть, я хотела рассказать вам о том, что уже тогда заподозрила лорда Ханнора в том, что он отказался...

- ... выполнять свой супружеский долг? - Тиль Грасси похлопала ресничками. - А он взял, да и выполнил?

Юлька хватала ртом воздух.

- Вы... вы...

- Не дуй щеки, - Картора похлопала Юлю по спине. - Тиль нашла твое платье. Пятна крови нам все рассказали.

- Да я... да я просто порезала о конверт Магистра пальцы!

- А потом хватала себя этой окровавленной рукой за попу...

- Картора! Нельзя быть такой грубой, - Грасси подпрыгнула от возмущения.

- Я все называю своими именами. Вот скажи мне, разве не консуммация была причиной того, что Изегер каждую (Юля, ты слышишь?), каждую ночь приходил к ее постели и до рассвета не сводил с девочки глаз?

- Да, да! Мы уже знаем, что ты из рода Меняющих Лики, - перебила свекровь Тиль. - А бедный Изегерушка этого не знал, поэтому не понимал, почему его к тебе так сильно тянет.

- Но потом же все прекратилось! - не удержалась Юля. Слезы стояли в ее глазах. Вот верное доказательство того, что на них обоих действовал родовой амулет. - Вжик дал мне заглушку для строна, и тот перестал магичить. И лорда Ханнора отпустило!

- А вот и нет! - победоносно вскричала Тиль. - Не отпустило! Как до этого вздыхал и задумчиво смотрел вдаль, так и потом только и делал, что думал о тебе.

- Ты расскажи, расскажи ей, - Картора пихнула сноху локтем.

- Да он вообще перестал заходить в замок. Он переселился в этот дом и спал на твоей кровати!

- Ну да, - поддакнула Картора. - Он и белье запретил менять.

- А вот об этом говорить не стоило, - зашептала Тиль. - Еще подумает, что наш внук грязнуля.

Юля улыбалась во весь рот. И задумчиво смотрела вдаль.

***

На севере, в столице, бушевали совсем иные страсти.

- Пустите! Я убью его Взглядом! - Изегер рвался в бой.

Седьмой день шла осада посольства Северных земель. Бастион не сдавался ни с земли, ни с воздуха. Какие только магические силы не были использованы, крепость выстояла. Благом было хотя бы то, что маги вовремя обнаружили и перекрыли подземную сеть, которая опутывала весь город - именно через ее ходы похитители вынесли Изегера и его жену из королевского дворца, и именно этими путями колдуны собирались воспользоваться в решающий час захвата власти.

Разгром ставки Сытого императора повлек за собой и свержение Магистра.

Король не поверил, что главный маг страны и его соглядатаи не знали о росте колдовских территорий, пусть даже те и скрывались под землей. Служба Магистра при короле не ограничивалась ношением чужих стронов. Его главное предназначение - в противостоянии колдунам. Кто, как не главный маг должен был почувствовать, что воздух в городе изменился, что там плавают обрывки не только магических заклинаний, но и сильных колдовских заклятий, без которых не создашь столь огромные катакомбы? Знал и не говорил. Лелеял месть и плел интриги.

Лорды Цессир и Ханнор были уверены, что сдвиг в