Юлия Стрельникова - Сказки должны кончаться свадьбой

Никогда в жизни не встречала бурю, способную в клочья располосовать закованные в кольчугу плечо и грудь. В таком случае могут помочь лишь Владеющие Силой — целительницы, а мы только отодвинем агонию на пару часов. Милосерднее добить. Но оставить умирать того, кто, самоотверженно защищал наши жизни, я просто не могла. И впервые в своей жизни пожалела, что колдовство запретно для меня. Если только…

Рядом со мной на колени опустился посуровевший, повзрослевший Коррейн и еще один Серый, имени которого я не знала.

— Он умирает, — сказала я, и сама не узнала своего голоса, такого неуместного в наступившей тишине.

Коррейн протестующее мотнул головой, как будто голос ему отказал, второй Серый глядел на меня дикими, полубезумными глазами.

Я махнула рукой перед лицом юноши, привлекая к себе внимание. Мысль, мимолетно мелькнувшая в голове, оформилась, и я осторожно, боясь спугнуть зароившуюся надежду, тихо сказала:

— Я могу, если позволит Адер, попробовать сберечь ему жизнь.

Глава 6

Было почти больно смотреть на Крела, лежащего на покрасневшем снегу, Коррейна, стоящего рядом на коленях и видеть разгорающуюся от моих слов надежду, одновременно с этим осознавая, что хотя бы одно обстоятельство — и я убью это робкое чувство уже навсегда. Но смерть не любит ждать — каждое мое промедление отнимает еще чуть-чуть от права выжить у Крела, распростертого рядом с нами.

— Коррейн, есть ли в замке или недалеко от него Владеющие Силой?

Воин с силой, как будто сдерживая всхлип, произнес:

— Да, — и для убедительности тряхнул головой.

— Согласятся ли они помочь?

— Да.

Какое облегчение. Это почти половина дела. Вторая половина за мной.

— Тогда есть шанс. Но прежде я должна поговорить с Адером.

И пока Коррейн осмысливал, что же я от него хочу, повернулась ко второму Серому, так же неотрывно сторожащему каждое дыхание раненого, обняла ладонями его щеки, приблизилась глаза в глаза, и так, смотря в душу, не давая отвести глаз, сказала:

— Пока я не вернусь, никто не должен приближаться к нему. Слышишь меня, воин?

И тут же отпрянула назад, вздернутая на ноги пришедшим в себя Коррейном. Почти неосязаемое движение воздуха — и я стою перед суровым Адером. Ему тоже нелегко далась эта буря: вся одежда в бурых пятнах и разводах, от плаща остались жалкие клочья, воспаленные, лихорадочно блестящие глаза тревожно смотрят по сторонам. И хотя движется он по-прежнему твердо и уверенно, я знаю, что Адеру стоит немалых усилий удерживать в себе крик боли.

— Ты ведьма? — требовательный голос пробрал до самых костей, почище холодного ветра, но сейчас поклоны и реверансы без нужды.

— Я не переступала Грань, — на прямые вопросы можно отвечать только прямо.

— Владеющая?

— Нет. Дара во мне нет.

Он кивнул, принимая ответ. И больше не интересуясь источником моих возможностей, вернулся к сути:

— Так говоришь, что можешь исцелить?

— Я не могу излечить раны, Адер, лишь сделать так, чтобы он доехал живым. Дальше дело Владеющих.

— Что требуется, чтобы помочь ему? — я приняла вопрос как согласие.

— Есть здесь кто-то за кем он полез бы даже в пекло, и ради кого не пожалел бы жизни, или тот, кто сам не пожалел бы жизни ради него?

Хорошо, что не только я, но и Серый старался не называть сейчас Крела по имени, обозначая безликим «он», чтобы помешать смерти найти его. Пусть и глупо выглядит, но это еще несколько минут отсрочки, еще немного времени для жизни.

Адер схватился за горло и полузадушено просипел:

— Есть.

— Тогда мне нужна вода, а лучше вино, пряности и добровольное согласие этого человека участвовать в ритуале.

Адер снова было вскинулся, услышав про ритуал, как будто бы пытался определить, не солгала ли я насчет своей принадлежности к колдовскому миру.

— Я знаю, где лежит Грань, за которую не дозволено ступать, но решение за тобой.

Адер колебался совсем недолго.

— Делай. Делай женщина. А согласие у тебя есть.

Больше не слушая, я метнулась к своей сумке, оставшейся притороченной к лошади. Мне не надо было искать ее. Зов не позволял промахнуться, потерять или забыть где она лежит. Достала мешочек с травами, зеркальце. И замерла.

Я еще не закончила движение, когда почуяла, как смеется торжествующе кинжал из свертка. «Ты моя! Вот ты и пришла!». Ха! Я резко выдохнула и развернула дядин сверток. Потемневшее от времени серебро едва заметно дрогнуло от нетерпенья, просясь в руки. Сколько же мощи, какую часть души вложил в него Создающий? Сколько бы не вложил — он давно уже мертв. А передо мной лишь творение его рук. Больше не сомневаясь, я сомкнула пальцы на рукояти. Схватила лежащий рядом флакон и ринулась обратно, к Крелу. Медальон оставила лежать в свертке. Я не боялась, что колдовские вещи принесут зло сейчас. Потому что я собралась проводить ритуал Зова на Ту Сторону. Пожалуй единственный, в котором не имеет значения добро и зло. Потому что смерть уравнивает всех. Все равно, какое серебро и какой яд я использую сейчас. Суть воплощаемого обряда кроется совсем в другом. Если бы ситуация располагала к смеху, я, пожалуй, увидела бы даже некий юмор в том, чтобы вещи созданные для зла, послужили, если не добру, то справедливости.

Я старалась обернуться как можно быстрее, мои метания заняли мгновения. Я успела вовремя. Крел еще дышал, когда я шлепнулась перед ним на колени в утоптанный розовый снег.

Рядом уже стояли Адер и Коррейн. Серый, которого я оставила на страже не позволял им подойти ближе. Молодец. Я отпустила его и тут же выкинула это мимолетное действие из головы. Не время. Остальные Серые, убирали следы побоища и перевязывали свои раны, чистили оружие, успокаивали лошадей и девушек, как-то слишком демонстративно не приближаясь к нам. По их напряженным спинам чувствовалось, что хотя и исполняют они приказ Адера, но все равно сторожат каждое мое движение. Стоит мне сделать что-то запретное — и это окажется последний действие, которое я успею совершить.

Я протянула руку. Адер без слов сунул мне в руки флягу, и мешочек с пряностями. Что там? Ага крепкое вино и жгучий красный перец. Хорошо. Это лучшее что можно сделать сейчас.

— Кто? — проверив присутствие дыхания, на Крела я больше не смотрела. Тоже предосторожность.

— Я. Он мой воспитанник и побратим.

От тона, от этих слов, екнуло даже мое бесчувственное сердце.

Я не добра, нет. И моя попытка спасти Крела вовсе не акт милосердия. Просто иначе я не смогу чувствовать себя человеком. Буду помнить о том, что могла и не попыталась. Но то, что сказал Адер… Хотела бы я быть способной на такие чувства.