Перепрошит тобой - Жаклин Хайд

на новом этаже, и я резко вдыхаю. Цветочный аромат витает в воздухе — явно парфюм пустили в вентиляцию. Понты дороже жизни19.

Между двумя близнецами я шагаю к высоким двустворчатым дверям. Неро протягивает руку и стучит.

— Входите, — раздается изнутри тихий голос.

И вот мы идем прямо в пасть зверю.

Я успеваю заметить в панорамном окне небоскребы на фоне ясного неба, прежде чем по комнате разносится электронное жужжание — жалюзи опускаются, отсекая солнечные лучи.

— Присаживайтесь, — произносит Фрэнк тоном спокойным, почти непринужденным.

От его легкого британского акцента у меня по спине пробегают мурашки.

Мой взгляд расширяется при виде его — он стоит у огромного стола, накрытого белоснежной скатертью, с парой стульев по бокам. Во льду поблескивает бутылка вина, рядом ждут бокалы, а стол ломится от блюд. Я слышала, что рестораны Talbot Global считаются лучшими в городе, туда запись на месяцы вперед, но мой язык будто стал наждачной бумагой.

Я оглядываюсь, не радуясь отсутствию людей.

— Эм… ладно, — неуверенно произношу я и оборачиваюсь: Бруно и Неро стоят у дверей, глядя вперед, как настоящие телохранители, словно родились с гарнитурой в ухе.

Я тереблю край свитера, сжимая его в ладони, и направляюсь к столу, вздрагивая, когда вдруг вспыхивает камин. Из моего горла вырывается испуганное мычание.

Щеки пылают от стыда, когда этот чертов миллиардер просто отодвигает для меня стул, как истинный джентльмен. Жаль, но ни о каком «белом и пушистом» речи нет — его холодное, бесстрастное лицо только сильнее выбивает почву из-под ног.

— Двенадцать миллионов двести тысяч долларов, — произносит он, опускаясь в кресло напротив.

— Что? — тупо переспрашиваю я, задевая столовые приборы и чувствуя себя теленком, впервые вставшим на ноги. Сжимаю руки в кулаки на коленях, лишь бы не схватиться за нож для стейка, и заставляю себя смотреть на этого великана.

Он сверлит меня взглядом, и жар на лице становится почти болезненным.

— Столько ты мне стоила за последние два месяца: время, ресурсы, люди. Я попросил бухгалтера посчитать, — спокойно сообщает Фрэнк, эффектно расправляя салфетку и укладывая ее на колени поверх дорогого костюма.

Мысли мечутся в панике, не находя ни одного внятного ответа.

— Это невозможно. Я… я ничего не сделала.

Он наливает вино в два бокала и ставит один передо мной, откидываясь на спинку.

— Не надоело же повторять одно и то же.

Я хмурюсь, чувствуя, как ладони снова потеют. Нет, не может быть, чтобы я нанесла ему ущерб на такую сумму.

— Я правда не понимаю, о чем вы, — выдавливаю я, прекрасно зная, что ничего не украла. Всего лишь посмотрела список акционеров и удивилась, что тот парень, с которым отдыхала Обри, оказался в нем. И все.

— Два месяца назад моя служба безопасности зафиксировала взлом, — говорит Фрэнк совершенно спокойно. — Взлом, устроенный тобой. Из-за этого конкуренты воспользовались брешью, которую ты создала, и получили доступ к корпоративным файлам Talbot Global.

Воздух между нами натягивается, как проволока. В животе оседает тяжесть, будто мне врезали кулаком.

— Я не хотела…

— Мне плевать, — резко обрывает он.

Я опускаю голову и пялюсь себе в колени, снова и снова прокручивая в памяти тот день. Если бы кто-то действительно подключился ко мне, я бы это заметила.

— Подождите, это невозможно.

— Похоже, вы не до конца понимаете смысл слова «невозможно», — говорит этот гигант и щелкает пальцами.

Моя голова резко поворачивается к двери — она открывается ровно в тот момент, когда его пальцы соприкасаются, и в комнату начинают заходить мужчины. Темноволосый мужчина возглавляет компанию и приносит к столу большой синий конверт, прежде чем вручить его Фрэнку, с любопытством глядя на меня.

Мой взгляд скользит по другим мужчинам, и я замечаю, что никто из них не пытается посмотреть в мою сторону. Этот парень их босс?

— Достал то, что я просил? — спрашивает Фрэнк, перебирая бумаги в руках. Его взгляд скользит по страницам, потом он захлопывает папку и снова встречается со мной глазами.

— Мы можем доставить их сюда в течение часа, — отвечает темноволосый.

Мой взгляд мечется между ними. По выражению лица Фрэнка я понимаю — что бы он ни задумал, это не сулит мне ничего хорошего.

— Что происходит? — спрашиваю я, нервно сминая рукав свитера, почти выдирая нитки.

— Ты поможешь моей команде, — говорит Фрэнк, лениво махнув рукой в сторону мужчин, вошедших минуту назад. — Будешь делать все, что они скажут, а Микаэль будет следить за твоей работой и отчитываться передо мной.

— Помочь как? Что я должна делать? — спрашиваю я, не понимая, чего он вообще от меня хочет.

— Ты сделаешь все, что он скажет. Все. И будешь делать это, пока не исправишь ошибку. Сколько бы времени ни потребовалось.

Меня охватывает ужас. То, о чем он говорит, может занять вечность… месяцы!

— Но вы не можете поступить так! — выдыхаю я. — Я даже не знаю, сколько на это уйдет времени! Вы не можете держать меня здесь вечно!

Его светлая бровь чуть поднимается. Он снова открывает папку и бросает через стол листок. Я ловлю его на автомате, и в тот же миг желчь подступает к горлу, когда я смотрю на показанную мне фотографию.

Мои родители. Сидят за стойкой в баре, похоже, где-то на курорте. По количеству бокалов и красным лицам угадывается отпуск. Они отвернуты от камеры, даже не догадываются, что их фотографируют.

— О боже… Что вам от них нужно? — спрашиваю я, сжимая снимок. Меня тошнит так, что я рада, что в желудке пусто, иначе бы все вышло наружу.

Фрэнк Штейн угрожает моим родителям, если я не помогу ему? Что вообще происходит?

— От них мне ничего не нужно, — отвечает он холодно, как будто говорит о мебели. — Твоя семья в полной безопасности. Пока ты сотрудничаешь с нами.

— Я даже ничего такого не видела, о чем вы говорите. Я не взламывала вашу компанию, это было скорее… ну, просто укусить за краешек. Легкий укусик. У меня вообще ничего на вас нет, — уверяю я, пожимая плечами и наклоняясь вперед на краю стула, дергаясь, когда кто-то прыскает со смеху. — Вы должны мне поверить.

Мое дыхание сбивается, сердце колотится, а в комнате воцаряется такая тишина, что если бы упала булавка, ее было бы слышно. Все ждут только ответа Фрэнка — его слово здесь закон.

— То, что ты на самом деле сделала, уже неважно, не так ли, мисс Креншоу? — протягивает Фрэнк Штейн, его лицо искажается от злости, едва удерживаемой внутри. — Ты нарушила закон, взломала мою систему и сделала мою компанию уязвимой для