Вороны Вероники - Дарья Алексеевна Иорданская

выгнал ее, а сегодня подсунул шлюху! Хорошенькое дело! Днем она будет прислуживать хозяйке, а ночами, значит, обслуживать хозяина?!

- Смеральдина, синьора, - девица присела в реверансе. - Я приготовила воду для умывания. И, синьора, вы желаете с утра кофе или горячий шоколад?

- Вон!

- Синьора? - на лице девицы появилось удивление.

- Вон! - Дженевра запустила в нее одной из подушек, и девица скрылась за дверью.

Плакать хотелось от досады. Дженевра никогда не стремилась замуж, но полагала, если уж такое случится, брак ее будет обыкновенным. Она будет покорна мужу, возможно, найдет в ночах с ним удовольствие — Джованне ведь соитие явно нравилось; она родит детей. Накануне свадьбы она смирилась, что придется отдаться Альдо Ланти. Она не ожидала только одного — пренебрежения. Альдо Ланти предпочел ей работу? Ладно. Для большинства мужчин дело стоит на первом месте, а художники и вовсе — сумасшедшие. Но в первую же ночь — их брачную ночь! - он предпочел общество куртизанок! И это было оскорбительно.

А может… это только что пришло Дженевре в голову. Может быть, Ланти женился на ней из-за проигранного спора? В Сидонье, случается, называют совершенно безумные фанты. Тогда понятно, отчего Ланти не хочет ее. Но в таком случае, пусть брак их будет лишь формальностью, и Дженевра, зная это, будет спать спокойно.

Дженевра оделась, не прибегая к помощи «служанки», заплела простую косу и поспешила наверх, в мастерскую. Непременно нужно прояснить все сейчас и перестать бояться и тревожиться. Уже поднявшись наверх, Дженевра подумала, что дверь может быть заперта, но она оказалась открыта. Должно быть, Бригелла принес поднос с завтраком, и он стоял теперь на столе. Или, кольнуло, это была служанка. Дженевра на мгновение представила, как Ланти тискает эту девицу, а может, овладевает ею по-быстрому, и тряхнула головой. Прочь! Прочь эти мысли! Это все те мерзкие рисунки накануне.

Дженевра перешагнула порог.

Потолок был стеклянный, и комнату заливал яркий солнечный свет, преображая предметы. Виноградины на тарелке казались драгоценными камнями, а шелк сиял чистым золотом. Только Альдо Ланти был прежний. Он стоял перед мольбертом — две кисти зажаты в руке, третья в зубах — и разглядывал работу. Потом выплюнул кисть на ладонь и проворчал:

- Ужасно. Бригелла!

Он обернулся, и Дженевра смутилась, почувствовав себя нарушительницей.

- А, синьора, это вы. Подайте мне орпименто. Там, рядом с вами.

Дженевра замерла, озадаченная, оглядываясь.

- Желтая краска, - пояснил Ланти.

Только теперь Дженевра обратила внимание на второй стол. Он пребывал в изрядном беспорядке, там грудились хаотично плошки с цветным содержимым и баночки с порошками. После залитого солнцем винограда, после хрустального графина с вином, бросающего во все стороны рубиновые блики, они казались такими заурядными, такими невзрачными.

Орпименто. Желтая краска. Дженевра протянула руку к искомой плошке, и вдруг пальцы стиснули крепко, почти до боли ее запястье. Дыхание обожгло щеку и ухо.

- Осторожно. Она очень ядовита.

Дженевра ахнула.

- Ядовита?

- Как многие желтые краски, - улыбнулся Ланти, осторожно беря плошку. - Джаллорино, рисальджалло… Увы, красота опасна.

И он окинул Дженевру таким долгим взглядом, что она покраснела. Конечно, речь шла не о ней, не о ней. Ланти уже отвернулся, занялся краской, а Дженевра все еще ощущала на себе его пристальный взгляд.

Дженевра сменила тему.

- Разве не ваш ученик должен готовить краски?

Ланти отложил стеклянную палочку, которой размешивал краску, посмотрел на Дженевру и улыбнулся.

- Мой последний ученик сбежал где-то с месяц назад. С моей любовницей, моим заказом на лик Силы в Южной церкви и лучшей моей лютней.

Несколько стремительных ударов — по-иному и не скажешь — кистью, и он прищурился, чем-то недовольный. Потом снова посмотрел на Дженевру. Что-то внутри нее сжалось под этим взглядом; сжалось болезненно, предвкушающе.

- Распустите волосы.

- Что?

- Волосы, синьора, - Ланти вновь отложил кисти и подошел к ней. - Цвет не тот, но у ваших волос потрясающая фактура. Косу долой!

Дженевра сглотнула. Под пристальным, напряженным взглядом Ланти она подняла руки и дернула ленту. Коса, раскручиваясь, упала ей на спину. Ланти вдруг одним движением оказался позади нее. Пока он расплетал косу, Дженевра не дышала.

- Роскошные, длинные… тяжелые… - Ланти пропустил ее волосы сквозь пальцы. - Настоящее сокровище.

Дженевра вновь сглотнула.

- Ложитесь на тот стол и свесьте голову, - приказал Ланти.

Глаза Дженевры с ужасом метнулись к широкому дубовому столу. Ланти не стал ждать, пока она послушается или, вероятнее, убежит в панике. Легко подхватив ее на руки, опустил на стол, так что голова оказалась за его краем. Волосы, должно быть, легли на пол. Дженевра зажмурилась, осознав унизительную беспомощность своего положения и близость мужчины. Палец провел по ее шее, рождая томление.

- Это презанятная поза для утех, моя дорогая, - мурлыкнул Ланти. - Она позволяет мужчине достигнуть наслаждения желанным ему способом.

Палец провел по губам Дженевры, и в голове мелькнули смутные образы. Мелькнули — и пропали.

- Тебе не понравится, - тон сменился вдруг, став деловым. Пальцы перебирали пряди волос, путая их, переплетая, укладывая так, как ему угодно.

- Почему? - спросила Дженевра, хотя следовало бы промолчать.

Ланти негромко рассмеялся.

- Я знаю всего нескольких женщин, кому такие игры по вкусу. В действительности же мало кому нравится, когда их используют, точно вещь. Вам, синьора, скорее понравится повелевать.

Это отчего-то смутило Дженевру сильнее, чем положение, в котором она оказалась; чем пальцы, перебирающие и перебирающие ее волосы.

- А вы? - спросила Дженевра, не успев прикусить язык. - Что вам нравится?

- Мне, синьора, нравятся ваши волосы, - хмыкнул Ланти, последний раз коснулся спутанных локонов и отошел. - Замрите.

И Дженевра повиновалась.

* * *

Волосы Дженевры имели цвет карамели, перемешанной с крупицами кофе и нитями золота. Они волнами ниспадали до самого пола, и не было зрелища эротичнее. Альдо еще ощущал их упругость и вес в своих пальцах. Золотые локоны Бианки Понти-Вале, которые предстояло изобразить, вызывали отвращение. Альдо сжал губы в линию, напоминая себе: не он должен вожделеть эту девушку. Она. Вожделеть — и ненавидеть.

Он взялся за кисть.

- Синьор… - голос Дженевры прозвучал неуверенно из-за неудобного положения, а может, и еще по какой причине. - Синьор… вы собираетесь… ко-консумировать брак?

- Сейчас?

На щеках девушки вспыхнул румянец. Странная она была, неиспорченная. На его прикосновения и похабные намеки реагировала прелестным смущением. Она была прекрасна, и Альдо пришло