Связанные венцом (СИ) - Лис Алеся

Мне и в голову не приходит перечить. Зевать начинаю еще над тарелкой с овсянкой – с разнообразием блюд тут не особо заморачиваются – и с удовольствием принимаю предложение улечься в постель. Дениз пожелав мне спокойной ночи, собирает на поднос грязную посуду и выходит за дверь. Уже в полудреме слышу, как щелкает замок. Да, условия улучшились, но это по-прежнему тюрьма…

Засовываю руку под подушку и с удивлением нащупываю под ней прохладный чуть шершавый лист. Портрет короля! А я и забыла о нем!

Отчего-то губы раздвигаются в улыбке…

– Спокойной ночи, ваше чудовищное величество, – не знаю зачем желаю, и сладко засыпаю впервые в этом мире.

Глава 6

Путешествовать в карете я буду впервые, и для меня все в новинку. Надо ли говорить, какими глазами смотрю на лакированный экипаж, огромных снежно-белых лошадей, кучеров в форменной одежде, и на многое другое, привычное, для жителей той эпохи, но совершенно чуждое мне, дитю двадцать первого века. И, естественно, получаю в награду уничижительный взгляд от мадам Кану. Она небось решила, что отброс общества наконец приобщился к прекрасному и культурному. Откуда ей знать, что в моем мире это пережиток прошлого  и диковинка.

– Ваше величество…

– Ваше величество…

– Ваше величество…

Слышатся подобострастные шепотки…

Меня дергает за рукав дуэнья, и я тоже вынуждена оторвать взор от блестящей кареты и повернуться в противоположную сторону. Туда, куда с таким подобострастным поклоном обернулись все.

Приседаю в книксене – Дениз немного поработала над моими навыками – и жду пока подойдет тот, кто так взволновал и напугал всех, в том числе и меня. Даже краем глаза успев заметить черную фигуру короля Роверта, чувствую, как в страхе мое сердце замирает, ладони покрываются холодным потом и во рту пересыхает, словно в пустыне.

– Поднимись, Ноэлини! – приказывает, останавливаясь передо мной.

Выпрямляюсь, стараясь не замечать, как дрожат колени. Но голову не поднимаю. Жесткие пальцы сами обхватывают мой подбородок. Заставляют посмотреть в карие, но словно неживые, стеклянные глаза.

– Я на тебя рассчитываю, Ноэль. Не подведи… – произносит он.

В ледяном голосе столь явно слышится угроза, что по коже табуном бегут мурашки.

– Не подведу, ваше величество, – шепчу онемевшими губами. Совсем тихо. На грани слышимости…

Он довольно кивает. Впервые во взгляде короля Роверта мелькает капля эмоций. Надеюсь, с родными детьми он более ласков.

Неудивительно, что я чувствую небывалое облегчение, когда мужчина, наконец, отходит, и спешу забраться в карету к сидящей уже там Дениз. Но краем уха все равно слышу, как негромко, но довольно-таки нежно переговариваются его величество и мадам Кану. Удивлено вздергиваю брови и вопросительно смотрю на служанку. Та пожимает плечами.

– Я буду ее контролировать. Все сделаю, как договаривались, – напоследок шепчет Кану. – Не волнуйся, Рове. Никто ничего не заподозрит.

– Девчонка…

– Она…

Дальше разговор становится совсем тихими. И я, как ни стараюсь, но больше ничего не слышу. Впрочем, и этого достаточно, чтоб в мою душу закрались подозрения.

Спустя минуту, в экипаж садится и сама мадам, аккуратно расправляет юбки на коленях, придирчиво осматривает меня. Суетливо принимаюсь разглаживать складки на подоле и одергивать покосившийся ворот.

Карета, качнувшись, трогается. Наконец, я прощаюсь с этим мрачным местом, с Трисьюдом – столицей Ханара, с самим Ханаром, с его ужасным королем, с гадким месье Коломбом и со всем, что меня тут окружало. Надеюсь, прощаюсь навеки.

Даже дышать становится легче. И на лице появляется улыбка, но я ее поспешно сгоняю. Чего доброго Кану увидит, и за радостный вид еще выговор сделает. А то как же – грязная оборванка радуется встречи с похотливыми ящерами.

Интересно, чтобы она сказала, если бы узнала, что портрет одного из них сейчас у меня в ридикюле. От этой мысли щеки опаляет жаром. Но я правда не виновата. Утром мы собирались в такой спешке, что я едва не забыла спрятанную под подушкой картинку, и в последний момент ее вытащила. С трудом ухитрилась. Ведь Дениз сновала туда-сюда, собирая вещи. Пришлось скрутить лист в трубочку и засунуть в ридикюль, когда подвернулся удобный случай. Теперь свиток буквально обжигает бедро даже сквозь ткань сумочки и юбки, словно намекает на некую неприличную тайну. И я ерзаю целую дорогу, нарываясь на осуждающие взгляды мадам Кану.

Неплохо было бы себя отвлечь от неудобной ситуации, любуясь пейзажем за окном, но несносная Кану, словно назло, плотно задернула шторы и пустилась в нудные нравоучительные наставления. Ее менторский тон и монотонный голос еще больше заставляют думать не о сути лекции, а от портрете короля и о том, что будет, найди его она в моем ридикюле. А ведь дуэнье, и правда, в любой момент может в голову прийти проверить, насколько содержимое моей сумочки соответствует тому, что должно быть у приличной мадемуазель.

– Не смей даже взгляд поднимать на одного из них… смотреть в их сторону. И упаси создатель, взглянуть прямо в глаза! – сквозь туман мыслей просачиваются наставления.

– Почему? – впервые подаю голос.

– Это откровенный знак, что ты желаешь вступить в запрещенную связь с драконом! – поднимает палец вверх мадам Кану.

– Обычный взгляд?

– Не обычный! Ты слушаешь меня? Прямо в глаза! – поджимает губы. – Не смей позорить Ханар! Поняла?

Поспешно киваю.

– И слушайся во всем меня! И лучше молчи. Без необходимости, рта не раскрывай. Если узнают, что ты самозванка… – делает театральную паузу дуэнья.

Я сглатываю комок в горле, догадываясь, что она не договорила.

– Среди встречающего отряда будет наш человек. Ему можно доверять… Отчасти. Насколько можно доверять грязным похотливым...

– Тварям… – заканчиваю вместо нее.

– Да. У него своя выгода в нашем союзе, но Роверт, конечно же, все просчитал…

На этих словах мадам замолкает, о чем-то задумавшись.

Так и проходит наша дорога то в тягостном молчании, то в еще более тягостных нравоучениях. И я, воистину, не знаю, что хуже. А в сумерках мы, наконец, въезжаем в ворота приграничного города Сип, в котором и должна произойти встреча с загадочными драконами.

Карета, гремя колесами, подкатывает к небольшой гостинице. С облегчением выбираюсь из душного экипажа, обрадовавшись возможности увидеть окружающий мир. Хоть несколько раз в дороге нам приходилось останавливаться, чтобы перекусить и сбегать по нужде, но этого было явно не достаточно.

Помещение постоялого двора радует теплом и уютом. Зал наполнен аппетитными запахами, которые тут же вызывают голодное урчание. Благо, не только у меня, а даже у самой мадам.

Тихонько прыскаю в кулак – а как же воспитание! Но приходится делать вид, что не заметила, оплеух с меня и так достаточно. Единственное, о чем жалею – все же я слишком устала, чтобы насладится впечатлением и более подробно рассмотреть все вокруг – как-никак, а впервые в средневековом городишке.

Над тарелкой с ужином откровенно клюю носом, а комнату, в которой предстоит ночевать мне и мадам Кану, и вовсе не замечаю. Лишь с благодарностью улыбаюсь Дениз, когда та помогает раздеться и привести себя в порядок перед сном. Шпильки в этом мире – настоящее орудие пыток. Кожа на голове болит до жути. И сладко засыпаю до самого утра, едва коснувшись подушки. Даже не слышу, как за ширмой ворочается и похрапывает дуэнья и устраивается на ночь в маленькой каморке Дениз.

Но как только оранжевый диск солнца показывается на горизонте, меня что-то резко вырывает из сна. Минуту пялюсь в потолок, пытаясь понять, что так нагло прервало мой отдых. В комнате стоит тишина. Лишь едва слышное сопение мадам Кану доносится из-за ширмы да иногда прорываются обычные звуки шумного города. Может они? Все же к топоту лошадей по брусчатке я явно не привыкла.

Поднимаюсь с кровати, подхожу к окну и взволнованно замираю. Прямо внизу, буквально подо мной, небольшой отряд со знаменами Ньелокара неспешно проезжает по тихой улочке сонного Сипа. Черные лошади словно плывут в утреннем осеннем тумане. Восходящее солнце оранжевыми бликами играет на блестящих доспехах рыцарей. Драконы приехали за мной! Один из них поднимает голову, словно чувствуя мой взгляд, мой страх, и мое неудержимое любопытство. Безошибочно находит среди множества окон то, в котором застыла я, и пристально вглядывается в оконный проем.