Не мой, не твоя (СИ) - Шолохова Елена

От одной мысли, что придется выложить ему всё-всё, делалось дурно. Никто ведь из тех, кто узнал, не поверил мне. Все сразу же начинали брезгливо и презрительно кривиться, отворачивались… Наивно думать, что Тимур поверит.

Нет, раньше бы, семь лет назад — наверняка поверил. Но не сейчас, понимала я с чудовищной ясностью.

— А вы что с ним знакомы? Кто он? Что за человек? — одолевала меня Люда.

Весь день я сидела как на иголках, чего-то ждала, вздрагивала от звонков, никак не могла сосредоточиться на работе и не сделала даже половину своих дел. Только к вечеру более-менее успокоилась.

На следующий день Тимур и вовсе не появился. Может, я вообще себе всё напридумывала? Хотел бы уволить — уволил бы немедленно, как вот директора, убеждала себя я. Но всё равно было тревожно. А самое нелепое, что вопреки здравому смыслу я и боялась встречи с ним, и хотела снова увидеть…

Вечером мне пришлось задержаться — доделать то, что вчера не успела. Вернее, не сумела.

По правде говоря, мне нравилось работать по вечерам, когда в конторе никого не оставалось, если не считать охрану на проходной, когда никто не отвлекал, не дергал, не звонил телефон. Без суеты и нервотрепки за пару часов я успевала сделать больше, чем за весь день.

Вот и сегодня за каких-то полтора часа я почти со всем управилась. Потом решила сделать минутный перерыв, попить чаю. С кружкой в руке я продолжила разбирать оставшиеся карточки, как вдруг рабочий телефон разорвал тишину резким дребезжанием.

От неожиданности я вздрогнула и плеснула горячим чаем прямо на грудь.

— Чёрт! — вскрикнув, подскочила я.

Оттопырила ворот, подула. Хорошо хоть не кипяток уже был, но всё равно…

Дурацкий телефон замолк. Мысленно я выругнулась в адрес того, кто звонил аж в половине девятого вечера! Какой только умник додумался, когда здесь в шесть ноль пять уже ни души.

Затем я расстегнула пуговки, промокнула мокрую кожу носовым платком, а потом и вовсе сняла блузку. Слава богу, у меня был с собой свитер. Висел вместе с пальто в шкафу.

Я достала из сумки пакет, сложила в него блузку. И вдруг дверь скрипнула. Я резко выпрямилась, повернулась ко входу и едва не вскрикнула.

На пороге стоял Тимур.

Он удивленно взметнул брови, словно не ожидал меня увидеть. И даже как будто растерялся. Но лишь на миг. Потом без всякого стеснения уставился на меня, уставился на грудь, и я с ужасом спохватилась, что стою в одном бюстгальтере. Беззвучно охнув, я метнулась к шкафу, сдернула с плечиков свитер, торопливо натянула, ощущая, как наливаются стыдливым жаром щеки. Черт! Надо же было ему явиться сейчас!

Превозмогая неловкость, обернулась, посмотрела на него и невольно отметила, как потемнел его взгляд, каким стал тягучим и тяжелым.

Он шагнул в кабинет, спиной притворил дверь и всё так же неотрывно глядел на меня. Я, занервничав, непроизвольно отступила. Потом вернулась за стол, как за спасительную баррикаду, чувствуя, как под ребрами завибрировало.

— Почему ты еще здесь? — спросил он с легкой хрипотцой.

— Надо было закончить с карточками. — Я приподняла стопку, показала ему, но он, похоже, не заинтересовался, даже не взглянул.

— Поздно уже.

— Я сейчас пойду, — кивнула я.

Он ещё несколько секунд смотрел на меня, а затем вышел.

Глава 7

Тимур

— Короче, там такой бардак — черт ногу сломит. И тупо не знаешь, за что браться, — рассказывал я Грачеву про новый завод.

С тех пор, как я приехал в Иркутск, мы с Грачевым виделись трижды. Один раз он даже умудрился затащить меня к себе домой. Познакомил с женой и тещей, показал двух своих пацанов. Но я там едва полчаса высидел — от его дружного семейства у меня чуть мозг не взорвался.

Так что в этот раз мы встречались на нейтральной территории — в какой-то забегаловке неподалеку от его пятиэтажки. В нормальное место Грач идти упирался, да я не особо и настаивал. Я и сюда-то его еле вытянул. Сказал, что срочный вопрос.

Он сначала предлагал перенести вопрос на завтра, типа, на работе вымотался, жена дома ждет, ругаться будет, а тёща вообще запилит.

— Да не скули ты, Грач. Тебе там ошейник не сильно трет?

— Я просто уважаю свою жену, — буркнул он обиженно, но через полчаса мы уже сидели у барной стойки и пили какой-то дешевый вискарь.

На самом деле мне очень надо было отвлечься. Переключиться хоть на что-то. Ну и потрепаться с кем-нибудь по душам.

Ладно, не с кем-нибудь, а с ним. Как-то так получилось, что только Грачеву я мог откровенно сказать, что меня парит. Больше никому. А сейчас меня не просто парило — меня несло.

С одной стороны, умом я понимал, что творю какую-то ерунду. И с заводом этим, и вообще. Говорил себе: нафиг мне всё это надо? Что за тупые порывы? Послать бы всех лесом и вернуться в Москву. Прекрасно ведь помнил, что из себя представляет Марина.

А с другой — не мог ничего поделать. То есть мог, конечно, мог, но не хотел.

Меня вставляло от одной лишь мысли, что она работает на моем заводе. Что я могу прийти к ней, когда захочу, могу в любой момент увидеть её, могу приказать, могу нагнуть за что-нибудь, могу вообще выгнать…

Я, может, и не относился уже к ней с такой дикой ненавистью, как раньше. Больше презирал, наверное. Ну и злился, особенно сейчас. И в то же время с того дня, как увидел её фамилию на письме, ни о чем другом не мог думать. Вот что это за хрень такая?

Нет, сначала просто захотелось увидеть её. Интересно стало, какая она теперь. Думал, потешу любопытство — на этом всё и кончится. Подъеду утром, посмотрю издали, как она на работу идет, и хватит. Не тут-то было.

Если с тем письмом я дал себя подцепить, то теперь стремительно увязал. И самый идиотизм в том, что мне это… ну, не то чтоб нравилось… меня это захватывало. Да вообще заводило неимоверно. Может, потому что до этого я изнывал от скуки, а сейчас постоянно ощущал, как в крови играет адреналин, вибрирует в районе солнечного сплетения, покалывает на кончиках пальцев.

Пока мои юристы оформляли документы по заводу, я прикидывал, как мы встретимся, как вытянется от шока ее лицо. Предвкушал, уверенный, что больше не поведусь на неё, знаю же всё. Знаю, какая она. А на вопрос, нахрена вообще мне этот убитый завод, не мог чётко ответить даже себе. Хочу и всё.

Лицо у неё, конечно, вытянулось, ещё и как, но и меня, по ходу, накрыло.

Сразу я этого не понял. Потом уже, вечером, поймал себя на том, что раз за разом гоняю в уме тот момент. И не просто гоняю — меня от этого ведёт. А ещё снова хочу её увидеть. Притом адски, так, что внутри аж зудит.

И узнать про неё хочу. Главным образом, есть там какой-нибудь муж. Чмошник её тот, Чича, — так, кажется, его звали — или кто ещё?

Но вспомнил этого утырка, и такая злость захлестнула. Сразу соображать нормально начал. Подумал здраво: ну и нахрена мне это? Есть у неё кто или нет никого — пофиг. Пошла она вообще.

А сегодня весь день мотался по всяким делам и на тот завод приехал уже поздно, после восьми. Злой как черт ещё со вчерашнего вечера.

Думал, в конторе давно нет никого. Заберу кое-какие документы, дома поработаю.

Но, подъехав, увидел, что везде, не считая проходной, темно, кроме предпоследнего окна на втором этаже — там горел свет. Что там? Как раз же кадры вроде, старался припомнить я. Или нет?

Я набрал её рабочий номер, но никто не ответил. Да и плевать. Но у охранников всё же спросил, кто там до сих пор не ушёл.

— Филатова, кадровичка, — ответил дежурный. — Она постоянно допоздна задерживается.

И меня тотчас заусило. С чего это вдруг у неё такое рвение? Вообще, надо успевать все сделать вовремя. Чем она тогда в рабочее время занимается?

«Блин, давай я просто заберу документы и свалю», — сказал я раздраженно сам себе, как будто меня уже шиза накрыла по полной, и… поднялся на второй этаж.

Не стучась, распахнул дверь. Ну, ладно, собственно, что такого? Нам есть о чем потолковать. Так что… мысленный диалог резко оборвался, потому что в ту же секунду, как только я шагнул в кабинет, ни одной мысли, по ходу, не осталось. Да я просто офигел.