Татия Суботина - Ради тебя 2

А когда рядом с нижней губой вдруг появилась родинка, идентичная той, что была у матери, для Риты это стало знаком верной погибели. Как же она ненавидела эту родинку! Всеми усилиями старалась свести ее, ходила на консультации к хирургам, но те лишь разводили руками, мол, не стоит рисковать заиметь на подбородке уродливый шрам от лазеротерапии, когда родинка доброкачественная. Рите ничего не осталось, как смириться с этой «меткой» и упрямо маскировать ее под тональным кремом.

Сейчас же она сосредоточенно смотрела на блондинку и злость внутри сжималась тугим кольцом. Она замечала, с каким аппетитом Катя уплетала пиццу, облизывала жирные пальцы, крошки теста падали и терялись в ее декольте. Катя не обращала на них никакого внимания, словно и не чувствовала вовсе.

Рита даже позавидовала ей. Этой беззаботности и безразличию к чужому мнению. А как же! Ведь Катю не преследовали идеи фикс. Рита же не могла позволить себе потерю контроля. Она сама вырастила себя, создала идеальный образ и беспрекословно следовала ему. У нее была цель – жить.

Не выживать, как тысячи зависимых женщин в этом городе, а именно жить!

Впервые Рита поняла, что у нее есть конкретная цель в двенадцать. Чтобы не мешаться под ногами у вечно пьяной матери и ее хахалей, пришлось работать. Незаконно, втихую и на полную силу растущего, но голодного организма. Когда же первые, честно заработанные деньги приятно оттягивали карман болоньевой куртки, а Рита смогла купить молоко и булку вместо обеда, она поняла – сможет выжить самостоятельно. Только с тех пор все же стремилась не выживать, а жить.

Пустое, что это «жить» постоянно ускользало сквозь пальцы. Казалось, что она спешит не туда, не за теми и не в правильную сторону. Рита старательно отгоняла подобные мысли. В моменты грусти она включала джаз и разрешала себе отпустить вожжи, на время. Всего лишь на несколько десятков минут пока проиграет любимый альбом. И когда смолкала финальная нота последнего трэка, Рита вновь становилась прежней.

Идеальной.

Выдуманной.

Фальшивой.

Разве важно, что столько существенных слов так и осталось невысказанными?

Она глотнула их, запихнула глубоко-глубоко в глотку, давясь собственными пальцами. Пока слова все же не прошли по тугому пищеводу и не упали камнем в желудок.

Глотнула даже тогда, когда на кладбище у могилы матери ее просили «толкнуть» прощальную речь. О, Рите было что сказать! И она бы непременно поблагодарила мать за «счастливое детство», но только в тот момент, когда рыхлая земля падала на крышку гроба – хоронили ее надежду. И она… промолчала.

Слова так и остались невысказанными…

Рита больше никому не рассказала: сколько раз в ответ она слышала «нет», сколько раз опускались руки, и сколько раз она падала по чьей-то вине. В жизни же никак не обойтись без предательств…

Рита, как старая баржа, опутанная водорослями, увязла во лжи. Отдалась на поруки выдуманной цели, собственным порокам и жестокости. Ведь чем-то приходилось жертвовать во благо конечного результата. И Рита жертвовала людьми. Каждый же сам за себя, каждый сам по себе.

Еще Рита убедила себя, что ей уютно в плену обстоятельств. И если она пыталась подстроить их под себя, то многие из окружающих, как ей казалось, наоборот подстраивались под навязанные кем-то рамки.

– Если ты не перестанешь жрать, то с такими темпами скоро будешь ездить только в грузовом лифте, – едко кинула Рита перед тем, как покинуть ординаторскую.

Она не стала дожидаться Катиного ответа, вышла, даже не оглядываясь.

Несколько часов до конца работы пролетели незаметно. Две недели назад Риту поставили в параллельную к Брагину смену. Ей не хотелось думать, что эти неожиданные изменения были проведены с подачи самого Брагина. Неужели она ему так надоела? С того времени они встречались так редко, что Рите казалось, она скоро забудет какого цвета у него глаза.

И кого она обманывала? Рита давно уже была не в силах забыть Брагина, образ которого изучила до мельчайших подробностей и впитала в себя вместо материнского молока. Если бы ее перевели в другую смену на годик раньше, возможно, Ритина зависимость не дала бы такие глубокие корни.

А вот Брагин – она даже и не сомневалась – мог вполне обходиться без нее. И от этого осознания земля уходила из-под ног.

Впервые, когда Рита уловила мысли, что представляет Федора голым и в своих объятьях, испугалась до чертиков. Нет, она была далеко не ханжа, но чем дольше Брагин находился рядом, тем больше эта страсть видоизменялась. И вскоре превратилась в нечто такое, всепоглощающее, что Рита даже не знала, как с этим справляться и как избавиться.

Незаметно для себя, она задержалась в сестринской, когда ее рабочий день уже был, как час назад завершен. Мельком глянув на часы, вскинулась и полная решимости направилась в ординаторскую.

Если Брагин там – сегодня она выяснит, в чем ее вина и откуда взялась эта полоса игнора!

Рита пронеслась по коридору, как молния. Она спешила в ординаторскую с таким рвением, будто от этого зависела ее жизнь. Около заветной двери Рита на секунду застыла в нерешительности, покусала губы, а потом глубоко выдохнула и без стука вошла.

– Федор Иванович, потрудитесь объяснить, – с ходу начала она, отчаянно жестикулируя, а потом замерла на полушаге.

На диванчике сидел Трощин, с которым она с некоторых пор дежурила, он пил кофе, судя по чашкам на столике – не первый.

– А где Федор Иванович?

– Вам меня мало, Риточка? – улыбнулся Трощин.

Рита поперхнулась слюной, откашлявшись, натянуто улыбнулась в ответ:

– Конечно, нет, Константин Сергеевич, но все же… Просто ваша смена уже закончилась, – она повела плечиком. – А с Брагиным мне необходимо выяснить… один вопрос.

Трощин ухмыльнулся, сделал глоток, наблюдая поверх чашки за Ритой. Она никак не могла унять дрожь нетерпения и то и дело переминалась с ноги на ногу, как школьница.

– Он в операционной? Внеплановое вмешательство? – не сдержалась, это затянувшееся молчание стало ее раздражать. – Да, что же вы молчите?!

– Не стоит так нервничать Риточка Валерьевна, – Трощин приблизился и по-свойски положил руку ей на плечо. – Разве я не смогу разрешить все ваши вопросы?

Рита недоуменно покосилась на мужскую ладонь, будто это простое прикосновение послужило хлесткой оплеухой. Трощин никогда не вел себя с ней подобным образом. Примерный семьянин, хороший специалист, Рита всегда испытывала к нему… уважение.

Сейчас оно испарилось, как последствия дождя на солнцепеке.

– Готов поспорить, что смогу обеспечить вам более интересное времяпрепровождение, чем поиски Федора Ивановича, – Трощин легкими, круговыми движениями стал поглаживать ее кожу.