Праздник любящих сердец - Мейси Ейтс

имела, что частные самолеты могут быть такими… Это же дворец!

— Да. Как уже сказал, я часто летаю.

Ее взору предстала гардеробная рейка с платьями, и элегантный мужчина, готовый приняться за дело. Винченцо прошел к своему столу и опустился в кресло.

— Приступайте, Лучиано, — сказал он.

— Ты ведь не думаешь, что я стану раздеваться в твоем присутствии? — возмутилась Элоиза.

Отчего она так скромничает? Ей ведь приходилось залезать к нему в кровать. Лежать на нем, оседлав, как всадница. Целуя его. А теперь не готова раздеться при нем?

«А ты хочешь, чтобы она разделась?»

— Можешь не волноваться, — ответил он. — Вон там есть ширма. Переодевайся за ней. Но я буду оценивать каждое платье. Так что в комнате я останусь.

Вся процедура оказалась чистой воды пыткой. Винченцо вовсе не намеревался одевать ее в скромные наряды. И ни одно из платьев не отличалось избыточной скромностью. Блестящие позолотой, яркие и узкие. Фасоны, подчеркивающие талию, и разрезы едва ли не демонстрировавшие те части тела, которые следовало видеть только любовнику.

— Я… — Элоиза смотрелась в зеркало, шокированная отражением.

На ней было платье с золотым шитьем и глубоким декольте, которое подчеркивало округлую форму ее груди. Сзади вырез оставлял открытыми две ложбинки, и Винченцо знал, что находятся они прямо над ягодицами Элоизы. Мысль об этом вызывала у него эрекцию.

— Оно слишком откровенное, — произнесла Элоиза.

— Тебя это смущает?

— Конечно.

— По-твоему, ты плохо выглядишь? — Винченцо ощутил необходимость ее утешить, и сам толком не мог понять, что именно сейчас к ней чувствовал. Неуверенность в себе никогда не являлась его стезей, а потому он чувствовал себя гнусно. Просто не мог принудить себя быть жестоким с ней. По крайней мере, сейчас.

— Женщины с такими талиями, как у меня, не носят платья такого фасона, — сказала она.

— Почему это?

— Начнем с того, что на мне этот туалет может затрещать по швам. Это одна из проблем. Вторая заключается в том, что все это явно сшито на женщин модельной внешности. А не… таких, как я.

— Мир моды сейчас меняется. Может, ты не заметила.

Элоиза густо покраснела, и он подумал, не сказал ли чего-нибудь лишнего. В его понимании перемены были к лучшему. Он был мужчиной, любившим разнообразие. С его точки зрения, все менялось в лучшую сторону.

— Не важно, что там меняется, — парировала Элоиза. — Пока это нечто новое, а не общепринятое. Я буду находиться в одной комнате со своей матерью и выглядеть, как…

— Как ты будешь выглядеть? — У себя в саду она казалась такой уверенной и счастливой. Тут же согласилась помогать ему. Но сейчас вдруг менялась на глазах, как будто перспектива встречи с матерью лишала ее уверенности. Винченцо полагал, что Элоиза лжива и что ложью является вся ее жизнь. Их дружба, ее отношения с матерью… Ее чувства к нему. Но что, если хотя бы часть всего вышеупомянутого было правдой?

— По-моему, очень агрессивно, — заметил Лучиано. — Даже свирепо.

Элоиза поморщилась.

— Благодарю вас, но я вовсе не чувствую себя свирепой. Я чувствую себя… круглой.

— Ты говоришь так, будто в этом есть что-то плохое, — возразил Винченцо.

— Не нужно притворяться, — сказала Элоиза. — Ты прекрасно знаешь, что кости таза куда более модная вещь, чем таз как таковой.

— Я понимаю, что это мнение твоей матери, но оно имеет мало отношения к реальной красоте. Красота намного шире. На мой взгляд. И потом, на кого ты пытаешься произвести впечатление? На свою мать? Ты сама все сказала. Ее преференции нам ясны. Но я намерен показать тебя миру. И обещаю, твоя сексапильность будет замечена всеми.

— Люди будут сравнивать и комментировать.

— Возможно. Но твой любовник я, — ответил он. Собственные слова тут же вызвали у него приятное напряжение ниже пояса. — И на мой взгляд, ты великолепна. Не будь здесь Лучиано, я бы сорвал с тебя платье и овладел тобою прямо на полу.

Все должно было выглядеть фарсом. Игрой на публику. Но теперь ее притяжение казалось слишком реальным. Он приблизился к ней, хотя и не собирался. Ощутил ее запах. Тот самый, который помнил. Та юная девушка. Винченцо вспомнил ее прежнюю. И хуже того, он вспомнил себя прежнего. Молодого юношу.

Он склонился, провел рукой по ее шее и обнаженному плечу и прошептал ей на ухо:

— И максимум через тридцать секунд ты начала бы выкрикивать мое имя. Вот о чем я думаю, глядя на это платье.

И тут время остановилось. Он обо всем забыл. Забыл, зачем они здесь. Забыл, что должен соблюдать дистанцию. Дистанция между ними исчезла.

Элоиза густо покраснела. Казалось, до самых корней волос.

— Просто мне кажется… можно достигнуть той же цели, не выставляя все напоказ.

— У меня есть идея, — сказал Лучиано.

Он снял с вешалки изумрудного цвета платье и протянул ей. Элоиза скрылась за ширмой, а когда снова появилась, то казалась еще более прекрасной. Бархатное платье с открытыми плечами с точностью повторяло каждую линию ее тела, но в то же время не демонстрировало лишнего. Узкое до самых колен, дальше оно расширялось.

— Вот это мне нравится, — призналась она.

— Оно подойдет, — согласился Винченцо. На этот раз он держал дистанцию. — Но и предыдущее нужно подогнать. И еще, используйте ее мерки для повседневного гардероба.

— Мне нравится стиль ретро, — заявила Элоиза.

— Я получил хорошее представление о том, что может вам подойти, — вступил в разговор Лучиано. — Оба платья будут готовы, когда мы приземлимся. Остальные будут доставлены в течение суток. Я позвоню в студию и велю своим людям приниматься за работу.

— Благодарю, — сказал Винченцо. — Можешь одеваться.

— Правда? Могу?

— Конечно.

— А могу я воспользоваться ванной комнатой? — спросила она, исчезая за ширмой.