Вайолетт Винспер - Вайолетт Винспер

— По-видимому, здесь не обошлось без влияния этой части дома, — наслаждаясь ее борьбой, сказал Дуэйн. — Ведь это — гаремная башня.

— Неужели?

Он отпустил ее, и, хотя она еще чувствовала раздражение, ей стало интересно. Она оглядела все вокруг, и по спине ее пробежал холодок. Тени прошлых интриг и насилия, вероятно, не спешили покидать это место, где воедино сплелись любовь и ненависть.

— В старых домах всегда живут призраки, — как бы между делом заметил Дуэйн. — В этом частично их очарование.

Рослин быстро посмотрела на него. Хотел ли он напугать ее?

— Я не боюсь призраков и привидений. И меньше всего здешних. Арманд провел тут большую часть своей жизни, и я…

Она не договорила и перевела взгляд на пустыню, это безбрежное море темно-янтарного цвета, с островком посередине, куда ее занесло после катастрофы, а человек, стоящий сейчас рядом, был готов вновь ввергнуть ее в пучину неизвестности…

— Вас пугает пустыня? — неожиданно задал ей вопрос Дуэйн.

— Если бы я ответила вам «Нет», то вы улыбнулись бы с циничным превосходством человека, знающего пустыню со всех сторон. Я очарована ею, господин Хантер, во всяком случае тем, что мне до сих пор довелось увидеть.

— Это вы верно заметили, — позволил он себе согласиться с ней. — После того, как я провел здесь четыре года, я не могу с уверенностью сказать, люблю ли я ее или ненавижу. Иногда мне кажется, что больше всего на свете мне нравится дикая необузданная пустыня, я люблю ее как норовистую лошадь или женщину.

— А у меня сложилось впечатление, что вы не очень-то жалуете женщин, господин Хантер.

— Бедуины говорят, что женщина состоит из грехов сатаны.

— Значит, как я полагаю, мужчины — сущие ангелы, так? — парировала она. — А вообще-то, — поймав блеск его кошачьих глаз, добавила она, — говорят, что холостяки — братья дьявола.

«Подходящее слово для этой башни ужасов и плеток», — подумала она.

— А что вы предпочитаете, джунгли или пустыню? — спросила она.

— Итак, я вижу, вас уже предупредили о том, что своей неотесанностью и дикостью я обязан джунглям?

— Мне рассказала о вас мадам Жерар. Но тогда я и не подозревала, что это было предупреждением.

— Теперь вы знаете меня лучше?

— Я знаю самое худшее, — ответила Рослин, проводя пальцем по ссадине на руке. — А какого рода плантации были у вас в джунглях?

— Розовое дерево, каучук, ананасы и кофе, — перечислил он.

— А вы отдаете предпочтение финиковым пальмам?

— В некоторой степени, да. Ведь это — владения Жераров, а я — тоже Жерар. Результаты моих усилий заметны по нашим карманам. Я воспринимаю как личную победу, когда нам удается собрать хороший урожай, или когда одна из моих идей приносит реальные плоды.

— Могу себе представить, что Дар-Эрль-Амра, место гораздо более привлекательное, чем плантации в джунглях, где время от времени льют проливные дожди.

Глаза Дуэйна опять сузились и стали похожи на кошачьи, и опять Рослин почувствовала беспокойство.

— Как же так, вам знакомы сведения из области географии, а о себе вы ничего не помните?

— Врач в больнице сказал, что это — одна из особенностей амнезии, — ей снова пришлось защищаться. — Я не играю никакую роль. господин Хантер. Моя голова абсолютно пуста, что касается моей личной жизни… а моя помолвка с вашим кузеном реальна для меня только благодаря вот этому кольцу.

Сквозь щелочки смотрели на нее по-кошачьи зеленовато-желтые глаза Дуэйна. Он подошел к увитой зеленью стене и сорвал нежный кремового цвета бутон. Оборвав лепестки, он обнажил его сердцевину. Все это время Рослин наблюдала за ним, и ей показалось, что в этом было нечто угрожающее. Затем он выбросил изуродованный цветок за парапет, взял ее под руку и сказал, что им пора спуститься вниз к ужину.

Ей было любопытно, всегда ли он приезжал сюда к ужину. Она чувствовала, как крепко сжимают руку его пальцы, как не проходит напряжение в теле. Она надеялась, что он не приезжает сюда каждый день. Она так хотела, чтобы ей не пришлось с ним встречаться чаще, чем это будет необходимо.

Столовая в Дар-Эрль-Амре была столь же необычна, как и его обитатели; все ели за маленькими столиками, рядом с которыми стояли низкие пуфики. Рослин оказалась рядом с мадам Жерар, очень элегантной в кружевном платье цвета слив. Изабелла сидела между двумя мужчинами.

Ее глаза были сильно накрашены, платье — в тон губ, цвета светло-розового вина. Она в равной степени одаривала сидящих рядом мужчин остроумием, язвительностью и смехом. Рослин не могла не отметить живости и грациозности ее жестов, движений головы. Приглушенный свет отражался в заколке из драгоценного металла, которая удерживала шиньон.

— Нанетт, как любезно было с вашей стороны посадить меня рядом с двумя мужчинами, — обратилась она к мадам Жерар. — Почему же вы не приберегли одного из них для себя и, конечно же, крошки Рослин?

— Не такая я уж и добрая, Изабелла. — Нанетт промокнула салфеткой губы и отпила из высокого бокала белое вино. — Я не могла решить, которого из моих внуков ты избрала для пытки на сегодняшний вечер, поэтому я позволила им разделить тебя.

Изабелла рассмеялась, и ее сопрано раскатисто зазвучало по всей комнате.

— Да, вы немного зловредны, мадам. Так долго прожив на Востоке, вы восприняли традиции полигамии.

— Я впитала в себя и многие другие традиции Востока. — Она улыбнулась Рослин и продолжила. — В ЭльКадии я прожила уже почти пятьдесят лет, во времена войны и мира, так что теперь, когда бываю в Париже, чувствую себя там чужой.

— Но Париж никогда не забудет своей Нины Нанетт, — галантно добавил Тристан и, повернувшись к бабушке, поднял за нее бокал. — За тебя, Нанетт, за женщину с изюминкой!

— Спасибо, Тристан. — Взгляд голубых глаз стал мягче, и, повернувшись к Дуэйну, она спросила, — Ну, а что же скажешь ты, мой мальчик? Что ты можешь предложить своей старой бабушке?

— Ты никогда не состаришься, пока твои глаза остаются голубыми, — сказал он своим обычным тоном, немного с ленцой.

Рослин видела, как Нанетт затаила дыхание, затем, склонив седую до голубизны голову в сторону своего внука, наполовину англичанина, она продолжила ужин. На первое у них был острый суп под названием шорба, и Рослин была рада возможности время от времени запивать его сухим вином.

— Витрины Парижа похожи на сценические декорации, и платье, которое сейчас на мне надето, было куплено именно там, — заметила Изабелла.

— Платье вам идет, донья Сол, но вы бы и в хламиде выглядели сексуально, — съязвил Дуэйн. — А как боль после утреннего галопа, поутихла?