Хеди Уилфер - Греховные сны

— Кровать... — тихо выдохнула она.

— Супружеское ложе, — с горькой издевкой проговорил незнакомец.

Но не успела Кандида удивиться, как он резко рванул ее к себе — и девушка задохнулась от неистовости его желания. Она ждала и страсти, и пыла, и даже мужской властности, но эта яростная, распаленная, нетерпеливая требовательность и немая, жадная одержимость превзошла ее догадки.

— Ну же, целуй меня. Ты знаешь как! — хрипло приказал он в свою очередь исступленно, до боли впиваясь в нежные, уже и без того распухшие губы.

Кандида безропотно уступила его натиску, даря наслаждение и упиваясь ответным даром. С губ ее срывались тихие стоны, а его язык двигался равномерно и напористо, подстраиваясь под жаркий, пульсирующий ритм ее тела. Они начали раздеваться, причем пальцы Кандиды, к ее изумлению, оказались на диво опытными и ловкими — они явно знали, что делают!

Для страха места не осталось. Ведь в снах они уже познали друг друга — оба вполне насладились каждым дюймом тела партнера, каждым изгибом, изучили каждый потайной уголок.

И все-таки Кандида почувствовала легкую тревогу, прилив девичьей застенчивости и смущения. Ощущение было мимолетным, но она поняла: от любимого оно не укрылось. Словно через чуткие подушечки пальцев ему передавались все движения ее души.

— Ты боишься...

Прозвучало это так, словно незнакомец от души радуется этой мысли, и Кандида напряглась.

— Нет, — запротестовала она и нежно укорила: — Как я могу бояться... тебя?

Слова ее словно высвободили некую мощную стихийную силу, не подвластную обузданию. Незнакомец подхватил Кандиду на руки и понес к кровати. Бережно уложив на постель, он опустился на колени. Глаза его, потемневшие от страсти, цветом напоминали ночное небо тропиков. Кандида инстинктивно протянула руку, чтобы коснуться любимого... дотронуться до...

В горле его заклокотал не то стон, не то предостерегающий рык — хриплый отголосок первобытной страсти, — и незнакомец припал губами к ее ладони, ласково покусывая нежную кожу у основания большого пальца.

— Да, да... О да, — стонала Кандида.

Тело ее выгибалось навстречу его пальцам, в груди нарастала жаркая ноющая боль. С каждым порывистым, судорожным движением девушка придвигалась все ближе и ближе к нему. Даже закрыв глаза, она ощущала пыл его желания. Кандида уже знала, каково это — принадлежать ему, помнила каждое обжигающе нежное, шелковистое прикосновение и всесокрушающий натиск его мужского естества.

Сладостная боль, восторг, неутолимая жажда накатили на нее с новой силой.

— Хочу тебя... Хочу тебя... — самозабвенно твердила Кандида снова и снова. Пальцы ее нетерпеливо, рывками, расстегивали пуговицы, отбрасывали прочь мешающую ткань.

Сумеречное небо за окнами постепенно темнело. Девушка ощущала запах любимого, исступленно льнула к нему, словно стремясь завладеть им всецело и полностью, вобрать в себя и пряный аромат лосьона, и жар разгоряченной кожи, и...

Под распахнувшейся рубашкой виднелась его грудь — загорелая, мускулистая. Резкость ее очертаний слегка скрадывалась за счет шелковистых волосков — тонких и пушистых, свойственных лишь ему одному. Пальцы покалывало от желания дотронуться до них. Кандида прижала ладони к широкой груди незнакомца, по-женски восхищаясь ее упругостью и мощью. Затем, повинуясь порыву, лизнула подушечки пальцев и медленно, неспешно обвела каждый сосок, любуясь тем, как его тело содрогается в ответном отклике.

— Кандида, перестань! Ты сама не знаешь, что со мною делаешь, — хрипло застонал он.

Но хотя она отлично расслышала эти слова, равно как и заключенное в них желание, отказываться от наслаждения столь острого вовсе не собиралась.

А что, если коснуться губами того самого места, где только что побывали пальцы? Может быть, тогда он?.. Кандида подалась вперед — и задохнулась от неожиданности, когда незнакомец до боли сжал ее запястья, силой уложил на постель и наклонился над нею.

Его джинсы, ею заблаговременно расстегнутые, съехали ниже, являя взгляду полоску ослепительно белого белья, а под ним — зримое свидетельство его возбуждения.

Во рту у Кандиды пересохло, тело напряглось в мучительном ожидании. А затем затрепетало в сладостном предвкушении — и дрожь эта конечно же не укрылась от зоркого взгляда незнакомца. Зрелище это явно дарило ему неизъяснимое удовольствие — точно так же, как и Кандида упивалась неоспоримыми признаками того, что любимый не остался глух и слеп к ее чарам.

Даже во сне не переживала она блаженства настолько острого. Сну недоставало яркости и осязаемости, нетерпеливого исступления. Теперь Кандида знала, — сама не зная, откуда, — что ее ночные грезы были лишь бледной тенью того, что сбудется наяву.

— Ты меня хочешь, — повторил он.

И, улыбнувшись в ответ, Кандида вдруг почувствовала себя такой могущественной и всевластной, такой женственной, и желанной, и одержимой желанием, что, едва любимый выпустил ее руки, поступила самым естественным и предсказуемым образом. Приподнялась, сдернула с него джинсы и, глядя ему в глаза, провела ладонями по его упругим бедрам навстречу полоске белой ткани — последней разделяющей их преграде.

Кандида секунду помедлила, и он яростно зарычал:

— Ну же... Ну же!

Слова его прозвучали приказом и одновременно мольбой. Губы Кандиды изогнулись в дразнящей улыбке. Но улыбка эта тут же растаяла, сметенная бурей неуправляемых эмоций, — любимый предстал перед нею во всей своей наготе.

Сны были... просто снами. А он... он принадлежит реальности. С губ Кандиды сорвался тихий стон, восторг и боль слились воедино и, сама не сознавая, что делает, она порывисто обняла любимого, уткнулась лицом ему в грудь так, что слезы, выступившие у нее на глазах от избытка чувств, увлажнили его кожу.

— Нет. — Голос его прозвучал отрывисто и резко, а сильные руки предостерегающе легли на плечи.

До глубины души потрясенная отказом, Кандида подняла глаза. Но при виде выражения лица любимого у девушки перехватило дыхание. Сердце забилось в груди так яростно, что слова умерли у нее на устах. Кандида тут же позабыла и о том, что железные пальцы до боли впились ей в плечи, и о попытке незнакомца оттолкнуть ее, и об обидном отказе. Лицо его было бледным как смерть, а в лихорадочно пылающих глазах читалась такая мука, что Кандида не нашла в себе сил отвести взгляд.

Это было все равно что заглянуть в чужую душу, дабы понять ее силу и тщательно скрываемую слабость. Боль, мука, гнев, тоска, желание... Что за сложная гамма эмоций! Сердце Кандиды таяло от любви и нежности: как уязвим ее любимый, несмотря на всю свою властную мощь, как легко его ранить!