Рэчел Линдсей - Женщина-врач

Медсестра откинула грубое больничное одеяло, и Лесли вся напряглась, потом обмякла, неожиданно выронив из рук полотенце. Джэнет!

Казалось, жизнь готова была покинуть ее собственное тело, и на доли секунды она почувствовала, что теряет сознание. Все окружающие звуки слились в единое жужжание — голоса медсестер, тяжелые шаги санитаров. Наконец Лесли пришла в чувство и приступила к осмотру.

Сердце ее зашлось, когда она, разрезав одежду, удаляла ее с искореженного тела Джэнет.

— Немедленно в смотровую! Сейчас я могу провести только поверхностный осмотр.

Лесли говорила с трудом, с усилием выдавливая из себя каждое слово, так что одна из сестер не могла скрыть удивления, глядя на нее.

Когда Джэнет увезли, Лесли подошла к другой, накрытой одеялом, маленькой фигурке. К счастью, Бобби оказался не таким израненным, как его мать, и Лесли вздохнула с облегчением.

— Отвезите его в детское отделение. Перелом лодыжки и двух ребер. Как можно скорее сделайте рентген.

Лесли устало опустилась в кресло, лицо ее казалось белее халата.

— Где третий пострадавший?

— За дверью, доктор. Только, похоже, на нем ни одной царапины. Просто чудо, что он остался жив! Санитар сказал, машина разбилась в лепешку.

— Пожалуйста, сестра, избавьте меня от подробностей! И приведите сюда Тода.

Сестра изумленно уставилась на Лесли. Та поспешно поправилась:

— Я имею в виду мужчину… мужа…

— Вы знаете их, доктор? — удивилась сестра. — Вы очень расстроены.

— Это моя сестра. Сестра и племянник.

— О, простите, я не знала. Может быть, мне позвать доктора Гейнсфорда?

— Да, будьте любезны. Боюсь, я… я не смогу.

— Понимаю. Я позову вашего зятя, а потом схожу за доктором Гейнсфордом.

Лесли с трудом узнала в вошедшем в комнату человеке Тода. Одежда его была разорвана, лицо забрызгано кровью — кровью близких ему людей. Он, пошатываясь, добрел до стула и вцепился в его спинку.

— В меня врезался грузовик. Я… я…

Впившись ногтями в клеенчатую обивку, он вдруг замолчал, увидев на собственной руке струйку крови. Подняв руку, он медленно сжал и разжал пальцы.

— Я поранился, — проговорил он, испуганно глядя на кровь.

— Тебе повезло, что ты вообще остался жив. — Лесли с трудом держала себя в руках.

— Говорю же тебе, в меня врезался грузовик! Я ничего не мог сделать! — Он вскинул голову. — Как ты смеешь так говорить?! Ведь ты же врач! Разве ты не видишь, что я ранен?

— Нет. У меня перед глазами только Джэнет и Бобби.

— Где они? Что с ними? Ничего не помню… — Он неопределенно махнул рукой. — Господи! Они ведь не…

Лесли молчала. Отодвинув стул, он подошел к ней.

— Лесли, мне нужно знать. Не мучь меня! Скажи, они в порядке?

— Бобби — да.

— А Джэнет?

— Не знаю.

— Что значит — не знаешь? Ведь ей скоро станет лучше? Разве не так?

Лесли ответила не сразу:

— Нет. Если она выкарабкается, это будет чудо.

— Ты лжешь! Я тебе не верю! Ты говоришь это только для того, чтобы напугать меня! — Качаясь, он подошел еще ближе. — Ты всегда ненавидела меня и теперь мстишь за все!

— Не говори глупостей.

— А это не глупости! — Тод перешел на крик. — И тебе не удастся меня запугать! Я позову другого доктора… настоящего специалиста! И я заплачу любые деньги! Джэнет не должна умереть! Я не допущу этого! Говорю тебе: не допущу!

Он кричал неистовым голосом, и Лесли нажала кнопку звонка на столе. Когда сестра вошла, она устало махнула рукой в сторону Тода.

— Пройдемте со мной, — предложила ему девушка.

— Не пойду я никуда, пока не услышу правду!

— Я тебе уже сказала правду, но ты не веришь, — спокойно проговорила Лесли.

Мгновение он пристально смотрел на нее, потом, обхватив лицо руками, зарыдал:

— Да, не верю! Это неправда!

Лесли отвернулась:

— Выведите его, сестра!

То поддерживая, то подталкивая, сестра вывела Тода в коридор, но еще долго в ушах Лесли раздавались его крики.

С облегчением она передала полномочия доктору Гейнсфорду, вызвавшись при этом оставаться рядом во время операции.

Бобби скоро оправился, но состояние Джэнет по-прежнему было крайне тяжелым и вызывало серьезные спасения.

Кровать Джэнет огородили ширмами, и всю ночь Лесли просидела возле безжизненного тела сестры. Рано утром молодая медсестра принесла Лесли горячий чай, и она залпом выпила чашку, радуясь обжигающей глотку боли.

На рассвете к Джэнет вернулось сознание. Мгновение она смотрела впереди себя невидящим взором, потом стала приходить в чувство. Когда Лесли склонилась над ней, их взгляды встретились.

— Лесли, где я?

— Дорогая, только не нервничай. Вы попали в аварию и теперь в больнице.

— Что с Бобби?!

— У него сломана лодыжка, но в остальном все в порядке.

— Это точно?

— Клянусь! Не волнуйся, милая. С Бобби и Тодом все хорошо.

— Тод меня не интересует. Что с Бобби? Я не вынесу, если с ним что-то серьезное. Я…

— Молчи, Джэнет! Молчи! Не надо говорить — тебе нельзя волноваться!

Она закрыла глаза, и Лесли уже испугалась, что она снова впала в беспамятство, но Джэнет, будто очнувшись ото сна, вдруг снова открыла глаза. Голос ее теперь звучал тверже.

— Я должна сказать. Теперь уже все равно… — Она сделала глубокий вздох, и лицо ее исказилось от боли. — Послушай, Лесли, жить мне осталось недолго, и я хочу, чтобы ты… Обещай, что позаботишься о Бобби…

В голосе Лесли слышалась душевная мука.

— Конечно, позабочусь, дорогая! Только не говори больше ничего!

— Нет, я должна говорить! У меня почти не осталось времени… — Она махнула в полумраке рукой. — Поддержи меня, Лесли! Мне страшно!..

Лесли осторожно взяла холодную руку сестры и прижала ее к щеке. Слезы катились по ее лицу прямо на застывшие, безжизненные пальцы…

Глава 5

Первый связный разговор Лесли с Тодом состоялся на похоронах Джэнет в Ливерпуле. Несмотря на уговоры зятя остаться до утра, она твердо решила вернуться в Лондон в тот же день.

— Понимаю почему. Ты не хочешь находиться со мною под одной крышей. Так ведь? Я знаю, ты считаешь, это я убил Джэнет.

— Пожалуйста, Тод! Что бы мы сейчас ни сказали, не вернет ее к жизни.

— И не поможет мне забыть все, что я услышал в ту ночь.

— Я была не в себе, Тод, и не понимала, что говорю.

— Да, не понимала, а я… Я заслужил это! Нет, Лесли, не останавливай меня — я должен попросить у тебя прощения! Возможно, это последний раз, когда я могу сделать это. — Он отвернулся и устало прибавил: — Горбатого могила исправит, и я свою вину знаю. Не мужик я! Никогда им не был и не буду!