Темная душа: надо память до конца убить - Ирина Павловна Токарева

– Не дави на меня, мама. Позволь разобраться!

– Как хочешь, – сдалась королева, – я знаю своего сына. Знаю – его не переспорить. Не переубедить, если он вбил что-то себе в голову. Но я попробую его уберечь. Дай мне черный бриллиант, Самир.

Королева требовательным жестом протянула к нему ладонь. Самир инстинктивно завел руку с перстнем за спину.

– Дай. Ради нее ты был готов лишиться многого, но бриллиант пожалел. Он не принадлежит тебе. Я, его последняя хранительница, пока жива. И я могу забрать у тебя перстень. Могу, забираю. Твоя разум затуманен, а я не позволю, чтобы камень украсил палец найды. Он предназначен другой. Назад ты его получишь в тот день, когда из твоих глаз на меня взглянет чистый разум.

Выйдя из дверей сада, Самир обвел глазами ожидавших его телохранителей.

– Джабир, иди сюда, – приказал он.

От стены отделился и приблизился к нему смуглый мужчина в строгом костюме.

– Джабир, – хмуро глянул принц в немигающие желто-зеленые глаза на хищном лице подошедшего, – Я доверял тебе, как брату, а ты предал меня.

– Ты ошибаешься, – ответил желтоглазый, спокойно выдерживая прожигающий взгляд шейха, – я просто выполнил свою работу. Увидев, что тебе угрожает прямая опасность, я сообщил об этом твоей матери. Возможно, я даже спас тебя.

– От чего?

– Я думаю, скоро будет видно, от чего. Королева Ясмина никогда не ошибается. Ты ведь знаешь, Самир, ей, твоей матери, моей родной тете, я обязан всем – жизнью и процветанием. Если в следующий раз возникнет похожий прецедент, я снова поставлю ее в известность.

– Не поставишь, – принц гневно вздернул подбородок, – Ты больше не руководишь моей охраной.

– Это не тебе решать, мой повелитель, – смиренно склонился перед принцем Джабир, – сюда меня поставила королева Ясмина. Она меня отсюда и уберет.

Сельская школа в деревеньке Сильверглейдс, где училась Рокси, была самой обычной общественной школой для простой детворы, зато выглядела очень живописно. Она являлась частью пейзажа, с которого можно было смело писать картину – покрытые ворсом травы поля без конца и края, растянутые на мили деревянные изгороди. Одинокие грабы и вязы с раскидистыми кронами, что причудливо вырисовываются на фоне золотящегося неба. Затянутые поблескивающей пряжей тумана дали, отчего местность будто бы серебрится, оправдывая свое название – Сильверглейдс – серебряные луга.

Школа некогда была церковью, но по каким-то канувшим во мрак веков причинам быть ей перестала. Молельни и кельи были переделаны в классы, в главном нефе, как в старые времена, стояли скамьи, но само помещение играло роль актового зала. На месте алтаря появилась сцена. Граненая апсида превратилась в кабинет директора. Готические узкие проемы окон закрывали новые деревянные рамы, тяжелые двери из мореного дуба были заменены на современные филенчатые аналоги, выкрашенные в цвет живой зелени.

Но атмосфера осталась прежней: над скатной черепичной крышей, ее фигурными звонницами витало торжественное величие. Из глаз каменного Христа, распятого на кресте с клеверинками, что висел над входом в школу, изливался поток благодати и сострадания.

Бри не замечала щемящую сердце красоту пейзажа. Ее внедорожник замер у ворот школы, где обычно останавливаются автомобили родителей, приезжающих за детьми. После звонка из распахнувшихся настежь дверей в школьный двор хлынула гомонящая толпа. Рокси показалась едва ли не самой последней. Не глядя по сторонам, она шла, увлеченная беседой с высоким ярко-рыжим пареньком. Беседа, похоже, действительно была интересной, потому что девочка, внимательно слушая паренька, уже раза четыре безуспешно пыталась надеть на голову шапку с помпоном.

Бри опустила стекло.

– Эй, Рокси, пошевеливайся!

Подростки вместе подняли головы на грубый окрик. Увидев Бри, рыжий мальчик сбежал. Рокси наконец-то натянула шапку, сунула руки в карманы курточки с меховым воротником и, ссутулившись, поплелась к машине с вдвое уменьшенной скоростью.

– Тебе было сказано, пошевеливайся, – сказала Бри, когда девочка открыла дверцу и влезла на заднее сиденье, – Испытываешь мое терпение.

Девочка отвернулась к окну, за которым стал накрапывать дождик. Внедорожник низко заурчал, отъехал.

– В следующий раз ждать, пока ты наболтаешься со всякой шпаной, я не буду, заруби себе на носу.

Молчание.

– Я с тобой разговариваю, нахалка, будь добра, реагируй на мои слова.

Рокси хмуро взглянула в зеркало заднего вида, в котором отражались ледяные глаза водителя.

– Лучше вообще не приезжай за мной, мама, не утруждай себя. Пусть меня забирает Рори.

– Рори? – Бри криво усмехнулась. – Скажешь тоже. С какой стати? Он работает не на меня, а на МакГреев, хозяев поместья Тэнес Дочарн. Твоя фамилия МакГрей? Ну, отвечай!

– Нет.

– Правильно, ты не МакГрей. Поэтому нечего заикаться о Рори, Роксана Арнетт. За тобой буду приезжать я, твоя мать, а ты, если мне понадобится, будешь бежать к машине со всех ног. Понятно?

Рокси непокорно тряхнула головой и снова отвернулась.

– Тебе понятно?

– Если тебе неудобно его просить, мама, я сама попрошу, – примирительно проговорила девочка, – или скажу Софи, она попросит.

– Никого ты ни о чем просить не будешь. И не называй меня мама, у меня есть имя.

– Все дети называют своих мам «мама».

– Плевать, что делают все. Для тебя я Бри. Поняла?

– Поняла, Бри.

– С Рори и своей обожаемой Софи не говори ни о чем. Ясно?

Грызя зубками нижнюю губу, Рокси тихо, но отчетливо прошептала.

– Как ты меня достала, Бри.

– Что ты сказала? – проговорила Бри, выворачивая руль – их внедорожник обогнул скособоченный ствол сожженного грозой дерева, которое никто не потрудился срубить.

Девочка впилась миндалевидными, горящими глазами в лицо матери, дрожащее в зеркале заднего вида, и повторила, чеканя каждое слово.

– Ты меня достала, Бри! Задушила! Замучила! Оставь меня в покое! Брось меня, откажись! Ты меня все равно ненавидишь! И я тебя ненавижу!

– Ненавидишь меня? – переспросила Бри, якобы сильно удивившись.

– Да! Чтоб ты сдохла!

– О-хо-хо-ха-ха-ха!… – расхохоталась Бри, выводя машину на холм, по которому меж кривых ольшинок и сосенок вилась лента шоссе, – ай-яй-яй, девочка! Я же твоя мама! Разве так можно?

– Ты не мама, а Бри! Сама только что сказала!

– Один черт, тебе полезнее меня не ненавидеть, а любить! Обожать! Боготворить! Ты же никому кроме меня не нужна, бедняжка.

– Скорее, нужна всем, кроме тебя, – буркнула Роксана, – ко мне у тебя один интерес – обозвать или стукнуть. Ненавижу.

– Что, не нравится? – автомобиль съехал с холма вниз, на дорогу между каменными утесами, – Придется терпеть. Потому что попомни мои слова, то ли еще будет, Роксана. То ли еще будет. Скоро мы с тобой отсюда уедем. Уедем из поместья, где тебе так хорошо,