А я заставлю! (СИ) - Савицкая Элла

— У него еще прошлые не выплачены, кто ж новый оформит?

— Вот именно. А это был последний его вариант. Так что в ближайшее время ждем его на поклон. И проща-а-ай его сидящая занозой в глазу фабрика.

То, что сидящая занозой — это факт. Мы отгрохали огромный завод рядом с этой развалюхой, которой уже лет шестьдесят от силы. Предлагали Гордиенко хорошие деньги за то, чтобы выкупить его землю и расшириться на ней, но нет. Этот старик упёрся рогом и ни в какую. «Это фабрика моей семьи. Я её не продам», — как попугай повторял свою заезженную пластинку.

И ладно бы у него прибыль была хорошая от мебели, которую они там делают. Так нет же, на деле выходит пшик.

Я давно жду, когда он поймёт, что его семейное дело на издыхании и выкуплю драгоценную землю. Места удобнее для увеличения моего завода, просто нет.

— Я вообще не понимаю зачем было столько тянуть.

— Ну ты же помнишь его принципиальную позицию, — насмешливо заламывает бровь Назаров, — мол, дело семьи не продаётся. Он работниками своими дорожит, как будто они у него там незаменимые.

— Так, а что будет с работниками-то? За ту сумму, что мы ему предлагаем, он каждому заплатит компенсацию.

— Там почти все работают на него на протяжении нескольких десятков лет. Он боится, что они останутся безработными, — демонстративно закатывает глаза.

— Я предлагал ему альтернативу — места для его работников на нашем заводе. Какая разница, что он находится в другом городе? Соберут вещи и переедут, если действительно хотят работать. Конкретно здесь у нас мест не будет. Мне надо машины подключать. Я что столько бабок за них отвалил, чтобы они простаивали?

— Логично. Достроим цеха, запустим машины. Наших людей распределим. Дополнительные руки, и соответственно траты на зарплаты нам здесь ни к чему.

— Вот именно. Так что пусть меньше жалуется. Это бизнес. Он и так в долгах по уши. Сумма, которую он получит, покроет не то, что все его долги, и выплаты людям, а еще и останется для его безбедного существования.

— Ну, ждём. Выхода у него все равно нет. Столько, сколько предлагаем мы, другие не предложат.

— Факт.

Докурив, тушу сигарету в пепельнице.

— Кофе не хочешь? — стреляю вопросительным взглядом в Назарова, прикрывая очередной зевок тыльной стороной ладони.

— Не откажусь. А ты чего выглядишь так, словно хорошенько мял кого-то ночью? — ехидно шкерится. — Я думал ты после вчерашнего собрания домой поехал?

— Поехал, — морщусь, нажимая на кнопку планшета и заказывая у секретаря кофе, — Но лучше бы не домой.

— А чё так? Случилось что?

— Вредительница дома случилась.

— В смысле? Крыса что ли завелась?

Крыса? Вспоминаю вчерашнее воинственное недоразумение с размазанным макияжем, как у панды Кунг-Фу, и в шубе Эльзы.

— Скорее, тушканчик. Мелкий такой и пакостный.

Назаров озадаченно почесывает подбородок.

— Откуда у тебя тушканчик? Сбежал от кого-то из соседей?

— Ага, а ко мне прибежал. Надеюсь, сегодня вытравлю.

— Ты главное, не корми, чтобы не прижился.

— Не кормил и не собираюсь.

Не хватало еще, чтобы место себе пригрела у меня в квартире.

Выпив со Стасом кофе, я снова погружаюсь в работу.

Вечером, когда на улице уже темно, сажусь в машину и отправляюсь домой. Сегодня снег не идет, хвала небесам. Дороги расчистили и можно ехать, не опасаясь быть кем-то поцелованным в зад, или чего хуже шваркнуть других.

По пути заказываю доставку еды, и пока стою в привычной ежедневной пробке, мыслями возвращаюсь к Злате.

Надеюсь, эта беда уже свалила. Вчера уснуть не мог из-за ее дебильных колокольчиков на тапках. Девица решила принять душ, но подумать о том, чтобы ходить босиком ей мозгов не хватило. Поэтому пока она шлепала туда и обратно, я лежал и слушал перезвон. Как в церкви, ей Богу.

Я думал, такие тапки только детям покупают, ан нет. Есть и взрослые уникумы.

Не знаю только реально ей они принадлежат, или аниматорша таким способом решила мне в глаза пыль пустить, мол такая вся хорошая, правильная и наивная. Тут еще разобраться надо, аниматорша ли она на самом деле. Может захотела сыграть на жалости и детский антураж подключила для создания нужной атмосферы.

Один черт разберет, что в голове у неё и ее гулящей сестры. Та в свое время на что только не шла, чтобы опустошить мои карманы.

У Карины была прямо какая-то идея фикс — выдоить из меня побольше. Мало ей оказалось того, что ей оставил отец, вот она и фонтанировала самыми разнообразными идеями. Даже не брезговала себя предложить.

Теперь вот сестру отправила. Видимо поняла, что на её прелести я не ведусь, а Злата доросла до нужного возраста и кондиции.

А то, что доросла — это неопровержимый факт.

Только слепой не заметил бы привлекательные округлости груди и задницы младшей сестрицы. Вся такая миниатюрная, как статуэтка, с симпатичной мордашкой. Я её и не узнал сразу. Во-первых, благодаря боевому раскрасу панды, а во-вторых потому что помню её мелким угловатым подростком.

Я их ненавидел тогда обеих. Что старшая, что младшая казались мне уродливыми паразитами, вторгшимися в мою семью.

И вот теперь история повторяется.

Правда, есть некоторые нестыковки. Образ Карины и образ Златы сильно отличаются. Если старшая выглядела отъявленной шлюхой и не стеснялась этого демонстрировать, то младшая полная её противоположность. По её вчерашней реакции совсем не скажешь, что она пришла торговать собой. Она глазами в мою сторону молнии пускала, когда я зажал её. Смотрела так, словно я маньячелло какой-то. Кажется, реально готова была запустить в меня моей же пепельницей.

Отсюда назревает вопрос — она очень хорошая актриса, или ей в действительности нужен был просто ночлег?

Тратить время на поиск ответов я не собираюсь, потому что надеюсь больше эту особу не увидеть.

Заехав на подземную парковку, глушу двигатель и поднимаюсь к себе.

Открываю дверь и… застываю.

Обонятельные рецепторы с порога улавливают несвойственные моему дому ароматы еды и кофе. А с кухни доносится веселый голос, не освободившего мою территорию тушканчика захватчика, и еще один… мужской.

7. Говорят, под Новый год…

— Дед?

Вот кого я точно не ожидал увидеть, так это его.

— А вот и внук пожаловал, — раскрыв объятия, старший Вольский приветливо хлопает меня по спине. — Проезжал мимо, думаю дай-ка заеду. А то Богу душу отдам, а внук сам так и не наведается.

— Да ладно. Я месяц назад у вас был.

— Месяц назад, — со смешком кивает Злате, — вот так и воспитывай таких охламонов. Сидишь с ними, сидишь, пока они маленькие, а они потом раз в месяц заглядывают на час другой.

Тушканчик широко улыбается, явно получая немыслимое удовольствие от того, как меня чихвостят у неё на глазах.

Моя бровь вопросительно ползет вверх. «Что ты здесь до сих пор делаешь?» — мысленно транслирую ей.

Вздернув вверх подбородок, расплывается в медовой ухмылке.

— А это такой тип людей, — отвечает, глядя на деда, — ты для них всё, а они… увы, — театрально разводит руками, — быстро забывают о доброте. Вашей вины здесь нет, Петр Иванович.

Сощуриваюсь, чувствуя стремительно увеличивающееся желание снова придавить её к ногтю и раздавить.

— И не говори, Златочка. Каковы твои оправдания, Лёва?

Стараясь игнорировать его чрезмерно добродушное «Златочка», перевожу взгляд на деда и скриплю зубами.

— Работа, ты же знаешь.

— Эх, работа, — отмахивается, как будто забыл, что сам в свое время просиживал в офисе сутками напролет, — никуда не убежит твоя работа. Тут смотри, что у тебя в квартире делается, — обводит рукой стол, заваленный невесть откуда взявшейся едой, — Красота такая.

А тут прямо пир, коего мой дом не видел уже долгое время. Посреди стола красуется плов со свининой, рядом овощной салат, а с другой стороны миниатюрные бутерброды.