Mara Palpatyne - Deus, ex-machina

– Какая ж это весталка? Просто девица какая-то, да еще и атлант, судя по волосам.

– Я тебе говорю – испытанная весталка! – стоял на своем Полифем. – У нее и знак на предплечье есть. Не пойми какой, но есть.

– Весталка, – фыркнула Тристана (как и всякая самоучка, она относилась скептически к «горделивым монашкам» – профессионалам; тем более учитывая друга Полифема, в эту систему не вписавшегося) – подумаешь! Ну, и где это чудо в перьях, покажите мне ее…

– Вон, за столиком, чаёк дудлит, – иронично сказал Полифем, кивком указав на сидевшую в углу тертулии фигурку. С первого же взгляда Тристана поняла: это действительно девушка и действительно весталка. А когда глаза девушек встретились…

Когда в смертельной схватке сходятся боевые корабли, или когда корабль встречается с ураганом, специалисты разных профилей должны понимать друг друга на интуитивном уровне. Любая связь невозможна: когда грохочет бой или завывает ветер, голосовые команды не услышишь, а чтобы прочитать светопись или пневмопочту нужно время. Поэтому специалисты выработали у себя особую чувствительность – умение ощущать друг друга на небольших расстояниях и передавать простейшие сигналы.

Жрецы в Храме говорили о том, что такая связь сродни гравитации; существовало множество теорий о ее природе, но достоверного знания не было. Впрочем, человек издревле пользуется многим, чего не понимает – например, магнитными или гравитационными силами (3). Как бы там ни было, не овладев этим «языком» невозможно было влиться в команду – будь ты хоть самим Ньютоном или Эвклидом. И Тристана обучилась этому виду связи, как и всему остальному, приличествующему механику боевого корабля.

Взглянув в глаза незнакомки, Тристана почувствовала призыв. Весталка звала ее. Именно ее – это чувствовалось определенно. Девушка решительно отодвинула стул, поднимаясь из-за стола.

– Тристана, ты это куда? – неспокойно сказал Еврисфей.

– Надо, – встревожено ответила Тристана. – Надо потолковать с девочкой. Чувствую, у нее ко мне какой-то интерес…

– В трефу? – спросил Полифем, – Или… в черви? – хохотнул он.

Тристана полосонула расчетчика осуждающим взглядом – вечно он со своими пошлостями. Хотя… она сама заявила, что ей не интересны мальчики. В принципе, ей вообще никто не был интересен… в червонном смысле, конечно.

– В бубну, дружок. Исключительно в бубну, – и решительно пошла по направлению к столику весталки.

Весталка оказалась молодой, даже юной. Лет на пять моложе самой Тристаны. «Наверное, только из храма», – думала Тристана. – «И чего ей от меня надо? Ищет себе экипаж, что ли?»

– Вы – Тристана? – с места в карьер спросила весталка, едва та успела сесть.

– Ну да, – ответила несколько ошарашенная Тристана. – В принципе, меня тут всякая собака знает. А откуда…

– Вам передает привет Язон Кронид.

Тристана вздрогнула. Перед ее глазами вновь появилось смеющееся лицо ее спасителя, первого и единственного ее мужчины, капитана «Приговора судьбы»… Потом была сухая земля пирса, разметавшиеся по ее рукавам белые кудри, медленно стекленеющие зеленые глаза и бледнеющие губы Артемиды…

– Что ему нужно?

– Он хочет предложить Вам место на своем корабле.

– М-да… Заманчиво. И что он предлагает?

– Одну кампанию. Правда, сперва корабль надо привести в порядок.

– А условия?

– Обычные для Союзного флота. Плюс бонус, но пока об этом говорить рано.

– Заманчиво… я так поняла, он набирает команду «под себя»? А что за корабль?

– Все тот же, «Приговор судьбы». Числится все еще Народным тяжелым фрегатом, но, по сути, является собственностью Язона. Крониды были богатым семейством.

– Почему были?

– Язон говорил, что он – последний из Кронидов.

– Как он сам?

– Не знаю. Я его не видела.

– А как я узнаю, что Вы говорили именно с ним?

– Он велел напомнить Вам про игру в прятки. И о том, за что пьют во флоте.

Тристана невольно покраснела: из живущих все это знать мог только Язон, к тому же, это были очень личные воспоминания.

– Приятно слышать, что от по-прежнему наглый и циничный. А как у него вообще с экипажем?

– Я. И Вы – если согласитесь.

– А остальные?

– Насчет остальных я инструкций не получала, – ответила весталка нейтральным тоном. – Почему Вы спрашиваете?

– У меня тут подобралась неплохая команда, и… все равно, без них я не поеду!

– Тогда… – весталка посмотрела прямо в глаза Тристаны. – Если они согласятся – мы возьмем их с собой. На тех же условиях. Уверена, капитан не будет против.

Сказать, что приятели Тристаны сразу же поддержали ее начинание, значит сильно согрешить против истины. Безоговорочно согласился один Еврисфей, и тот нервно ерзал на лавке, пока она перечисляла условия сделки. Зато Полифем не выдержал:

– Трис, тебе не кажется, что это уж сильно напоминает продажу душ дьяволу? – спросил он, выслушав девушку. И, не дожидаясь ответа, продолжил. – Я понимаю, он спас тебе жизнь когда-то, но это еще не повод так ему доверять! Мало ли, чем он руководствовался…

Тристана подумала, что устами Полифема говорит сейчас, по сути, ее собственный разум. Что она знала о Язоне? Ничего. Да, он спас ей жизнь однажды – но при этом погибла девушка, которая успела стать для нее близкой. Опять-таки, умом она понимала, что та близость родилась потому, что Артемида была первым человеком, который отнесся к ней с лаской и заботой… но ум – одно, а сердце – другое. Любовь к Артемиде родилась, когда та умирала, это была любовь, принесшая только боль, но Тристана ни за что не отказалась бы ни от того, ни от другого…

Иногда она винила Язона. А иногда – была ему благодарна. Иногда думала, что лучше бы погиб он, иногда – что лучше бы погибла она сама. Но сейчас именно он стал последней ниточкой, связывающей ее с Артемидой. А, кроме того – Тристана чувствовала – Язон нуждается в ней, ее помощь была для него последним шансом.

Она не смогла спасти Артемиду – может, хоть его можно спасти?

– Ты прав. Я не могу ничего гарантировать. И просить не могу. Но я все равно отправляюсь к Крониду. Конечно, тебе лучше остаться.

Эти слова смутили бывшего вестала:

– Вот еще! Что мне тут делать – ждать, пока вырастет мостик до небес? Я по-любому иду с тобой. Я ж только ради безопасности…

– А собственно, что мы теряем? – вставил свои пять копеек Еврисфей. – Чего, и, правда, здесь сидеть? Война еще черти когда будет, а на гражданке для меня все двери закрыты. Не в бордель же вышибалой идти? И ты, Дит, зря думаешь – канониры сейчас нужны не больше, чем поединщики.