Элеанор Браунлей - Голос сердца

— Я попросила Холли, мою секретаршу, купить для нас пирожных, а когда она вернулась, я отпустила ее. Мы с Патрицией обошли мой демонстрационный зал, она осмотрела всю коллекцию. Затем я приготовила чай и мы долго-долго беседовали. Патриция сняла с себя Жемчуг и надела его на меня. А потом она открыла свою вместительную сумку из крокодиловой кожи…

— Это было что-то среднее между пещерой сокровищ Али-Бабы и филиалом Картье, не так ли? — подсказал Бен.

— Да, да. Жемчуг сам по себе был роскошным подарком, но внезапно она начала вынимать бархатные футляры и кожаные коробочки, говоря при этом, что я заслужила право быть обладательницей этих драгоценностей и что она будет счастлива сообщить всем, что я ее внучка.

— А она не сказала, что упомянет вас в завещании и что в этом случае вам оставит?

— Ни слова. Откровенно говоря, до того, как вы мне позвонили, я была уверена, что драгоценности и составляют мое наследство.

— Даже после того, что Патриция сказала вам?

— Я не думала, что она имела в виду завещание. И ведь Патриция не сказала определенно, что сообщит всем, что я ее внучка.

Бен нахмурился. Он не сомневался, что Нина говорит истинную правду, но пока еще не были произнесены те слова, без которых картина не могла быть полной.

— Я должна сказать кое-что, — начала Нина и тут же замерла на полуслове, увидев, как оживился Бен. Чего он ожидает услышать от нее? — Мне не нужно никаких подтверждений. Может, даже будет лучше, если все останется так, как есть.

— Вас беспокоит то, что ваша тайна станет достоянием широкой публики? — внезапно прозрел Бен. — Многие женщины были бы рады возможности заявить о родстве со столь знаменитой личностью и получить наследство в придачу. Вы ведь любите хорошие вещи?

— Да, я люблю хорошие вещи. И меня не очень беспокоит то, что моя семейная тайна будет многим известна.

— В чем же тогда дело? — довольно резко спросил Бен.

— Дело в том, что мне ничего не нужно. Да, это звучит немного странно, но тем не менее это правда, — ответила Нина, отодвинув в сторону пустую кофейную чашку, как бы убирая все преграды между собой и Беном. — Мне не свойственна жадность, и я не привыкла хватать все подряд только потому, что могу себе это позволить. И я не отношусь к тем людям, которые только и делают, что жалуются, как плохо им живется, хотя на самом деле им грех жаловаться. У меня процветающий бизнес и достаточно денег… более чем достаточно. И если драгоценности, подаренные Патрицией, и есть мое наследство, то мне больше ничего не надо. Кроме того, если бы завещания вообще не было, я бы, возможно, думала иначе, но поскольку завещание есть…

Нина оборвала себя на полуслове и глянула на часы. Два сорок, а на три у нее была назначена встреча с известным художником по интерьеру, который сделал себе имя в кругах дизайнеров, необычно используя для оформления мебельную ткань. Он был любителем рассказывать забавные истории и редко уходил из ее зала без покупки. Сегодня Нина приготовила для него два расписных лакированных подноса, и ей нужно было вернуться в офис, чтобы не заставлять ждать ценного клиента.

— У меня назначена встреча на три часа, — объяснила Нина. — И я не могу опоздать на нее. Мне очень жаль, Бен, но я ничем не могу помочь вам. Я не знаю, где Патриция могла хранить завещание. Уверена, что вы справитесь с этой проблемой лучше, чем я.

— Вы для меня настоящая загадка, — задумчиво произнес Бен. — Вы готовы отказаться от грандиозного состояния.

— Может быть, данная ситуация неприятна для вас и в профессиональном, и в личном плане, но, честное слово, я уверена, что если объявлю себя внучкой Патриции Росситер, то только усложню и без того непростую ситуацию, — тихо ответила Нина. — Спасибо за обед. Мне было очень приятно познакомиться с вами, и сожалею, что ничем не смогла помочь вам. Несмотря на это все, мой ответ будет — нет!

— Понимаю, — ответил Бен, не сводя с Нины глаз. — Но вы уверены, что это ваш окончательный ответ?

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Сколько себя помнила Нина Своуп, ее мать, Фрэнсис, всегда была погружена в работу. Фрэнсис еще до замужества зарекомендовала себя талантливой сценаристкой, а когда родилась дочь, стала работать на дому для нескольких рекламных агентств. Когда же Нина выросла и начала самостоятельную жизнь, Фрэнсис вернулась на постоянную работу.

В ближайшую пятницу, после встречи с юристом в день Святого Валентина, Нина решила поехать к матери, чтобы поужинать и провести у нее уик-энд. Ей хотелось побеседовать о том, что не выходило у нее из головы после встречи с Беннетом Уортоном. Нина не сомневалась, что мать ответит на все вопросы, касающиеся Патриции Росситер.

Погода еще более ухудшилась. Небо затянуло серыми, угрожающего вида тучами. Синоптики предупреждали о надвигавшемся снегопаде, сопровождавшемся ураганным ветром, который уже прошел над Вашингтоном и Филадельфией и теперь приближался к Нью-Йорку.

Нина решила быстро пробежаться по магазинам, чтобы успеть добраться до дома матери до того, как начнется метель. После обеда у нее была назначена только одна встреча с художником по интерьеру, но он позвонил и попросил перенести ее на следующую неделю, поэтому Нина поскорее завершила все дела в офисе и поспешила к выходу. Она прошлась пешком до своей любимой французской булочной, чтобы купить свежей сдобы и пирожных.

Водитель такси, в расчете на щедрые чаевые, согласился на какое-то время остаться в ее распоряжении. Он сначала завез ее на квартиру, где Нина быстро собрала необходимые вещи и спустилась вниз, торопясь вернуться в центр до того момента, когда улицы будут запружены автомашинами.

На такси Нина доехала до книжного магазина на Пятой авеню, запаслась последними новинками и нагруженная книгами, пирожными, папкой с деловыми бумагами отправилась на восток, в направлении Парк-авеню.

Погода ухудшалась с каждой минутой, и Нина чувствовала себя очень неуютно под порывами ледяного ветра, несмотря на шубу и теплый шарф. Мысли о надвигавшейся буре позволили ей на время отвлечься от размышлений о Патриции Росситер и о том, что произошло после того памятного лета, когда она ее впервые увидела. В тот год они переехали в новую квартиру на Парк-авеню.

Сначала они жили в пентхаусе большого кирпичного здания, построенного в конце пятидесятых, но через полгода после смерти отца Нина с матерью переехали в другую квартиру, находившуюся в этом же доме на несколько этажей ниже. А еще через два года Нина обзавелась собственной квартирой.

Нина бодро поздоровалась с привратником, который сообщил ей, что Фрэнсис приехала с полчаса назад, и вошла в вестибюль, радуясь, что наконец-то оказалась вне досягаемости пронизывающего ветра. Войдя в лифт, она порылась в сумке и нашла ключи от квартиры. Нина держала часть вещей в своей спальне в квартире матери, а та делала то же самое в ее квартире. Это значительно упрощало как запланированные, так и внезапные визиты.