Марион Леннокс - И полцарства в придачу

Филиппа, открыв рот, молча уставилась на них обоих. Она не знала, что ответить. Наконец, поняв, что выбора у нее нет, она направилась в дом разводить огонь.

Пусть Пиппе это не нравится, но Макс прав, она должна принять его помощь. Он приходится детям родственником, а она нет. Пока Пиппа распаковывала сумки, дети кричали от радости, увидев сосиски, яйца, мармелад, мед, шоколад и лимонад.

Когда Макс снова появился в дверях кухни, опять насквозь промокший, Пиппа улыбнулась ему.

— Я не могу поверить в то, что вы все это купили.

— Я рад помочь. Где у вас прачечная? Мы можем войти туда с Дунканом?

— Вы хотите переодеться?

— У меня больше нет сухой одежды, — сказал Макс. — Однако я приобрел сушилку для белья. Можете меня даже похвалить за это.

— Где вы ее купили?

— Миссис и мистер Астон на прошлой неделе установили центральное отопление в доме своей дочери Эммы, — тон Макса переменился. — Теперь им уже не нужна барабанная сушилка на горячем воздухе, вот я ее и купил. Разве я не молодец?

Пиппа улыбнулась и уже было подняла руки, чтобы хлопнуть в ладоши, однако внезапно выражение ее лица изменилось. Она опустила руки.

— Это безумие, Макс, мы в самом деле не можем это принять.

— Я высушу свои вещи первым, — сказал он. — Пусть это станет моей наградой за проделанную работу. А пока они будут сушиться, не найдется ли у вас какой-нибудь одежды для меня?

— Я уверена, что найдется, — сдалась Пиппа.

— Мы с Дунканом затащим этот агрегат к вам в прачечную, потом я приму горячий душ, и вы отправите мои вещи в свою новую сушилку. Все будет на славу!

— Как?

— На славу, — Макс нахмурился. — Я что-то не то сказал?

— Французы так не говорят.

— Я не француз, и давайте оставим обсуждение моей национальности до той поры, пока я обсохну. Вы можете найти мне какую-нибудь одежду, в то время как я на пару минут займу ванную комнату?

Установка сушилки заняла немало времени. Поставив ее, Макс направился принимать душ, а Дункан — на кухню, чтобы обо всем расспросить Пиппу.

— Кто он?

— Он родственник Джины, живет далеко отсюда, — объяснила она. — Джина никогда не общалась с родными по этой линии, они не помогали после их с Дональдом гибели. Наверно, Макс настолько щедр, потому что испытывает чувство вины.

— Ты не сказала мистеру Стуббинсу, что Макс может быть принцем, — прошептал Марк, когда Дункан наконец уехал, получив от Пиппы всю имеющуюся у нее информацию.

— Я не хочу ни с кем этим делиться. Нас станут донимать расспросами, — Пиппа принялась разогревать сдобные лепешки.

— Макс сказал, что скоро привезут еще рыбу и картошку.

— А я поем лепешек с медом прямо сейчас, — благоговейно произнесла Пиппа.

— Ты нашла одежду для Макса? — взволнованно спросил Марк.

— Да, — она положила на сковороду четыре лепешки. — Но сначала мы поедим.

Филиппа вручила Софи тарелки, Клэр — масло, а Марку — нож. Она усмехнулась про себя: в ее ванной комнате сейчас находится обнаженный, роскошный представитель королевского семейства, а она отдает предпочтение сдобным лепешкам.

Отведав лепешек с маслом и медом и дождавшись, пока привезут рыбу и картошку, Пиппа, наконец, почувствовала укол совести. Она принялась искать одежду для Макса, однако поиски не увенчались успехом. Помедлив, Пиппа схватила свои большие спортивные штаны и одеяло.

Дверь в ванную комнату со скрипом открылась.

— Мистер де Готье?

— Меня зовут Макс, — проворчал он. — Вы нашли для меня одежду?

— Кое-что нашла.

— И как это понимать?

— Вам она может быть немного мала.

Из-за двери показалась рука, по виду которой можно было сказать: ее обладатель привык к тяжелому физическому труду. Пиппа задумалась, вспоминая, как легко Макс разгружал дрова. Неужели подобной работой станет заниматься королевский отпрыск? Конечно, нет! Тогда кто этот Макс?

Он требовательно махнул рукой, и Пиппа подала ему одежду. Сначала было тихо, но потом раздался его возмущенный вопль:

— Мне малы эти вещи, и потом, я буду глупо в них выглядеть!

— Это все, что у меня есть, но я принесла еще и одеяло.

— Где одежда Дональда?

— Мы отдали ее в детский приют.

— Она сейчас очень бы мне пригодилась.

— Давайте сюда вашу одежду, я отнесу ее в сушилку.

— А мне вы прикажете сидеть здесь, пока она не высохнет?

— Именно так, если, конечно, ваше величество смущает тот факт, что придется надеть женские спортивные штаны и одеяло, — Пиппа сдержала смех.

— Вы развели огонь?

— В доме уже заметно потеплело. Только что привезли рыбу и картошку, — она блаженно вздохнула. — У нас есть два огромных куска хека и много картошки, которую нам вчетвером не съесть. Хотите, я принесу вам обед сюда?

— Я здесь замерз.

— Тогда надевайте мои спортивные штаны и заворачивайтесь в одеяло.

— Не смотрите на меня, когда я выйду.

— Клэр, Софи и Марк тоже должны отвернуться?

Макс помедлил, потом произнес:

— Ладно, тогда просто не обращайте на меня внимания.

Спустя какое-то время дверь ванной комнаты открылась и Пиппа едва не вскрикнула от удивления. Хорошо воспитанным женщинам не пристало пялиться на мужчин, однако есть такие моменты, когда невозможно соблюдать это правило. Макс был похож на культуриста: загорелый, мускулистый, по его обнаженной груди медленно стекали капельки воды. Он выглядел просто потрясающе.

— Неужели вы принц? — вырвалось у Филиппы, и уголки губ Макса опустились, будто от отвращения.

— Я не принц, — резко ответил он не терпящим возражений тоном.

— Тогда кто вы?

Макс промолчал. В одной руке он держал свою мокрую одежду, в другой — одеяло. Почему он не завернулся в него? Вид его обнаженной груди смущал Пиппу, она едва могла дышать.

— Вы хотите знать, чем я занимаюсь? Я строитель.

— Строитель? — Филиппа была обескуражена. — Разве вы можете быть строителем? Что вы строите?

Макс вздохнул.

— Я строю здания. Так говорите, рыбу и картошку уже привезли?

— Они в кухне, — она снова пристально посмотрела на его обнаженную грудь.

— Может быть, хватит пялиться на мою грудь? Мужчины, например, не должны таращиться на женскую грудь, а я прошу вас не смотреть на мою.

— Почему? У вас очень красивая грудь.

Господи, что я говорю?!

Пиппа слишком давно не влюблялась и никем не увлекалась. Макс смотрел на нее так, будто никогда прежде не слышал комплиментов от женщин.

— Извините, — наконец сказала она. — Не разглядывайте меня так, словно я головастик. Мне не следовало этого говорить.