Профессор Подорликов - Михаил Нирут

стены. Он был невысокого роста с чёрными волосами и короткой стрижкой.

Ростислав Валерьевич направился к незнакомцу и, когда приблизился за несколько шагов, понял, что перед ним священник. В эту же секунду батюшка словно почувствовал на себе тяжёлый взгляд старика и обернулся. Минуту они стояли и рассматривали друг друга. С одной стороны стоял пожилой профессор с мировым именем и огромным влиянием, но полностью растерянный и подавленный, а с другой – молодой священник, который по виду был словно только что закончивший семинарию. Профессор, который готов был секунду назад решительно всё рассказать, теперь, оцепенев, молча стоял. Перспектива рассказать всё юнцу, у которого нет жизненного опыта, пугала его.

– Вы что-то хотели? – приветливо спросил батюшка, видя нерешительность учёного.

– Я.. я.. я хотел бы, – замямлил профессор, не зная, что сказать. – А нет здесь другого священника?

– Только я остался в качестве дежурного.

– Тогда я зайду наверно попозже, – вырвалось у профессора.

– Кого вы в чём прощаете, того и я; ибо и я, если в чем простил кого, простил для вас от лица Христова.

Слова юного священника поразили профессора. В этой цитате из библии был скрыт огромный смысл. Он понял, что не священник отпускает грехи, а только Христос. Батюшка подобно апостолу, который это написал, в данном случае выступает в качестве свидетеля покаяния человека перед Богом, а свидетель может быть любого возраста. Кроме того, этот юноша был рукоположен в священники другим священником, а тот еще до него кем-то, и так до того апостола, написавшего эти строки в библии.

– Я хотел бы исповедоваться, – сорвалось с губ профессора.

– Пойдёмте со мной, – священник улыбнулся и кивнул головой.

Батюшка развернулся и пошёл к северной стене храма. Он ступал медленно, чувствуя нерешительность учёного, и чтобы, когда профессор отважится сделать первый шаг, не скрыться у него из виду. Ростислав Валерьевич смело шагнул вперёд и пошёл за юношей.

Священник зашёл в придел и остановился. Он развернулся лицом к профессору и вытянул руку, указывая на пространство за колонной. Подойдя поближе, учёный заглянул за угол колонны и увидел там аналой. Он был накрыт красной ризой, а поверх неё лежали евангелие и большой православный крест.

Юноша подошёл к аналою и стал поправлять слегка покосившуюся книгу. Такими неловкими движениями он давал понять старому профессору, что именно это место исповеди и именно здесь он должен стоять. В это самое место петербуржцы приносили свои грехи и оставляли их там. Именно здесь должен был и Ростислав Валерьевич раскаяться в своих прегрешениях. Профессор подошёл, стал перед аналоем и склонил голову. Его взгляд устремился на крест, и он не сводил с него глаз.

– Вы крещёный в православии?

– Да, – сухо ответил профессор.

– Вы хотели исповедоваться. В чём вы согрешили?

– Я никогда не был на исповеди и не знаю, как это делать.

– А вы расскажите, что более всего отягощает вам душу.

– Так сразу всё и не вспомнить, – профессор тяжело вздохнул. – Я.. я.. я бросил свою жену и ребёнка ради другой.

– Продолжайте, – добродушно сказал священник. – Грех нужно исповедовать, чтобы его оставить.

– Несколько лет назад я встретил молодую девушку, – профессор выдохнул и немного помолчав продолжил. – Тогда она была моей студенткой. Ксения выделялась среди своих сверстников. Она была очень образованной и невероятно прекрасной. Я не смог перед ней устоять и скоро мы стали тайно встречаться. Однако это продолжалось недолго. Скоро я заявил жене, что нашёл настоящую любовь и ухожу от неё. Моя супруга молча выслушала и не сказала ни слова. От её подруг я узнал, что она очень сильно переживала, но я посчитал правильным не вмешиваться и дать ей остаться наедине со своим горем.

– Страшное горе! – прошептал с грустью батюшка. – Остаться сиротой при живых родителях.

– Мне нет оправдания. Обречённо заявил учёный.

– Иногда Бог попускает нам упасть, чтобы мы смогли переосмыслить свою жизнь. Эта тяжкая страсть называется прелюбодеянием. Святые отцы говорят, что блуд и гордыня – родня. И как тень следует за лютым зверем, так блуд следует за гордостью.

От услышанного профессор резко повернул голову. Он посмотрел на молодого священника и оцепенел от ужаса. Ему казалось, будто этот юноша знает его тайну. Учёный уже и сам стал догадываться, что причина его падения в том, что, будучи историком с мировым именем, он позволял себе всегда превозноситься. Его всегда восхищало честолюбие Наполеона и, видимо, это пагубная черта стала присуща и ему. Но как об этом мог знать этот юноша. Ему, учёному, это стало открыто только сейчас, а этому молодому человеку уже эта истина известна.

– В молодости я совершил страшное преступление, – обреченно вздохнул профессор. – Я написал книгу о войне тысяча восемьсот двенадцатого года, которая стала очень популярна и принесла мне славу и деньги. На одном из фестивалей истории ко мне подошёл мальчик и попросил книгу, но я грубо его послал. Я посчитал, что оставшиеся экземпляры лучше отдать более влиятельным людям, чем этому мальчугану.

– Детские души особенно чувствительны к оскорблениям! – добавил батюшка, словно пытаясь усилить чувство вины профессора.

– Мальчишка вырос и не забыл обиды. Он и сам написал книгу, где облил меня помоями.

– Что посеет человек, то и пожнёт. Придёт гордость, придёт и посрамление, – сказал батюшка, убеждая учёного в том, что в библии есть предостережение и для этого греха.

– Вот то, что я посеял десятилетия назад, взошло, – подтвердил профессор слова батюшки и вновь убедился в мудрости древней книги.

– Бог даёт вам мудрость, раз вы всё поняли, и потому спешите исповедоваться, дабы не случилось чего хуже. Это всё, в чём вы хотели покаяться?

– Нет. Я не молюсь, а до недавнего времени и не верил вовсе. Много всего, что всё и не упомнишь.

– Каетесь во всех своих грехах? – подытожил батюшка.

– Каюсь! – громко сказал профессор.

– Как вас зовут?

– Ростислав.

Священник, услышав ответ профессора, стал подбирать епитрахиль. Юноша положил ткань на голову учёного и прижал правой рукой.

– Господь и Бог наш, Иисус Христос, благодатию и щедротами Своего человеколюбия да простит чадо Ростислава, и аз недостойный иерей Его властию мне данною прощаю и разрешаю тя от всех грехов твоих, во Имя Отца и Сына, и Святаго Духа. Аминь.

Юноша убрал руку и вместе с ней и епитрахиль. Он аккуратно опустил её и поправил, после чего поднял правую руку и перекрестил историка. Профессор не знал, что прихожане после благословения обычно целовали ему руку, но внутреннее чувство подсказывало ему, что необходимо совершить какое-то церемониальное действо. Он глубоко поклонился перед священником и коснулся пальцами рук пола. Священнослужитель улыбнулся этому нелепому жесту.

– Приходите вечером на службу и там я вас причащу.

– Постараюсь, – сказал профессор.

– Когда нечистый дух выйдет из человека, то ходит по безводным местам, ища покоя, и не находит; тогда говорит: возвращусь в дом мой, откуда я