Дороти Иден - Винтервуд

— Я распоряжусь, — сказал Дэниел. — Благодарю, мисс Херст. — Он на мгновение наклонился над Шарлоттой. — Постарайся отдохнуть, дорогая.

Лавиния сама не знала, что побудило ее остаться в затемненной комнате возле хрупкой фигуры, неподвижно лежавшей в постели. У нее была смутная надежда, что наедине с ней Шарлотта, возможно, заговорит. Однако минута шла за минутой, а со стороны кровати не раздавалось ни звука. Лавиния подумала, что Шарлотта заснула, но через некоторое время женщина зашевелилась и сказала, что ей холодно. Она продолжала дрожать и после того, как Лавиния накрыла ее еще одним одеялом.

— Наверное, быть мертвой очень холодно. — Эти слова были произнесены шепотом. Лавиния засомневалась, правильно ли она расслышала, хотя она и сама уже начала дрожать.

Глава семнадцатая

Флора, Эдвард и мистер Буш вернулись с прогулки в прекрасном настроении. Лицо у Флоры разрумянилось, а руки ее были полны листьев и ягод, которые собрал для нее мистер Буш.

— Мы спускались к озеру, мисс Херст. Мистер Буш говорит, что летом он свозит нас в лодке на остров. Да, еще знаете, мисс Херст, Вилли Джоунза пришлось положить в сельскую больницу. Доктор Манроу говорит, что он чуть не умер. Его отравили!

Лавиния, все еще подавленная после нескольких часов в затемненной комнате Шарлотты, снова задрожала, сама не зная почему. Просто Флора, как всегда, любила представлять все в мелодраматическом свете.

— Его не могли отравить. Это выдумка.

— Ничего подобного, мисс Херст. Он ел ягоды, которые растут на изгородях. Доктор Манроу говорит, это очень опасная привычка. Я хочу пойти навестить Вилли в больнице. Можно, мисс Херст?

— Ну что ж, может быть, завтра. А зачем ты пойдешь?

— По-моему, его отец слишком жестоко с ним обращается, заставляя забираться в эти темные трубы и при этом держа его впроголодь, так что ему приходится есть ядовитые ягоды. Я хочу ему сказать, что не сержусь на него за то, что он выпил мой шоколад. И, кроме того, Эдвард пообещал отдать ему кое-какие игрушки.

— Только старые, — твердо заявил Эдвард.

— Ах ты, жадный поросенок! У тебя такая масса игрушек, что мог бы пожертвовать и одну из новых.

— У меня их вовсе не много, и я, в отличие от тебя, не богат и не могу позволить себе купить все, чего мне захочется.

— А кто тебе сказал, что я богата?

— Мама. Она сказала, что со стороны бабушки Тэймсон было несправедливо оставить все свои деньги тебе, и она позаботится о том, чтобы я был вознагражден иным способом.

— Маленькое избалованное животное, — сказала Флора. — Мамин любимчик! Но ведь ты мог бы отдать Вилли часть твоих французских солдатиков.

— А зачем трубочисту солдатики? Он и играть-то с ними не сумеет.

— Прекрасно сумеет. Я бы ему показала.

Они продолжали пререкаться, а Лавиния тем временем сидела молча, недоумевая по поводу одолевавшей ее смутной тревоги, не в силах понять, что именно ее так беспокоит.

На следующий день Флора настояла на посещении Вилли. Он стряхнул с себя всякую сонливость и сидел в кровати с очень важным видом. Его личико, отмытое от сажи, было бледным, но бойким; своей живой смышленостью оно напоминало мордочку бельчонка. Столь близкое соприкосновение со смертью, по всей видимости, не только не испугало его, но даже доставило удовольствие.

— Доктору пришлось выкачивать у меня из желудка то, что я съел. А ел я эти самые ягоды. Я не знал, что они ядовитые. Прежде я никогда ими не отравлялся. Теперь мне придется провести здесь целую неделю, и меня будут кормить чем-то особенно питательным. Папа просто бесится. Он говорит, если я тут останусь и буду слишком много есть, я стану чересчур толстым и тогда ни на что уже не буду годен. Но я думаю, мне удастся найти себе другую работу.

— А какую работу ты хотел бы получить, Вилли? — с горячим интересом осведомилась Флора.

— Да я согласен делать что угодно, мисс, — весело отозвался мальчик. Он напряг мускулы своей худой ручонки. — Я силен как лошадь.

— Тогда я попрошу папу приискать для тебя место. Пока что ты можешь стать помощником садовника, а позднее, когда у меня будет собственный дом, ты сможешь перейти на службу туда.

Флора разыгрывала свою любимую роль гранд-дамы, и на маленького мальчика — этот мешочек костей, сидевший перед ней в больничной ночной рубахе, — это произвело должное впечатление.

— О, мисс, это было бы для меня прямо-таки огромным удовольствием. Значит, вы не сердитесь на меня за то, что я выпил ту штуку в вашей комнате. Она была такой вкусной, а я просто помирал от голода, хотя и наелся этих самых ягод. Но вы меня все-таки простите за то, что это сделал. Не знал я, что вы такая добрая.

— В моем доме ты сможешь пить молоко сколько захочешь. Я никогда не допущу, чтобы кто-либо из моих слуг голодал. Мисс Херст, где игрушки Эдварда?

Лавиния достала игрушки, и Флора вывалила их на кровать. Но Вилли проявил гораздо больший интерес к своей юной благодетельнице.

— У вас что — нет ног, мисс? Вам придется весь век сидеть в этом кресле?

Флора немедленно преобразилась из знатной дамы в негодующего ребенка.

— Ничего подобного, Вилли Джоунз! Никогда больше не смей мне этого говорить, иначе я скажу папе, что ты выпил мой шоколад. Это была кража. За это тебя в тюрьму можно было бы посадить. Я никогда не смогла бы взять на службу человека, сидевшего в тюрьме.

— Но я никогда не был в тюрьме, мисс! — Вилли потерял нить разговора, как и Флора, пустившаяся в рассуждения об испорченности и греховности несчастных созданий, отбывших срок в тюрьме.

— Ты слишком много говоришь и при этом болтаешь глупости, Флора, — резко одернула девочку Лавиния. — Пошли, нам пора уходить.

— Но это же сущая правда, мисс Херст. Я никогда не потерпела бы рядом с собой человека, побывавшего в тюрьме. Папа никогда бы этого не допустил. А вы думаете, допустил бы, мисс Херст?

— Нет, — спокойно ответила Лавиния. — Я так не думаю.

Вначале, когда она обнаружила, что бутылочка с опием в комнате Флоры на две трети опорожнена, она решила, что в этом повинны слуги. Кто-то из них, наверное, зачем-то ею воспользовался — может, чтобы унять зубную боль или по какой-то другой причине. Хотя принять такую смертельную дозу только из-за зубной боли было бы просто безумием.

Но Мэри, когда Лавиния обратилась к ней с этим вопросом, ответила со свойственной ей сметливостью:

— Боже милостивый, да ведь если бы кто-нибудь выпил так много, мисс Херст, он бы несколько часов кряду проспал бы мертвецким сном и об этом обязательно узнала бы миссис О'Шонесси.

Мертвецким сном. Вилли Джоунз спал именно мертвецким сном...