(не) Родная дочурка для мэра - Лена Лорен

— Я сейчас безработная, — отрезаю.

— Но чем-то же ты занималась до того, как стала безработной?

Занималась, конечно. Я грезила мечтой стать дизайнером, и была в шаге от ее исполнения.

В свое время я выучилась по профессии. Выйдя в декрет, создала личный сайт, запустила рекламу и даже разработала парочку небольших проектов для своих первых клиентов. Всё шло как по маслу, однако вскоре Стёпа открыл свой шлакоблочный бизнес и нагрузил меня дополнительной работой. А на собственные проекты мне просто-напросто не оставалось ни сил, ни времени.

Но кому какое дело до этого?

— Да так… Работала то тут, то там, — жму плечами, отделавшись сумрачным ответом, на что мужчина протяжно хмыкает и щурит свои проникновенные глаза.

— На месте! — оповещает нас водитель.

Глянув в окно, я замечаю, что мы уже стоим напротив бабушкиного дома.

Вздохнув с облегчением, я аккуратно тормошу дочь.

— Катюш, просыпайся, мы уже приехали.

Катя разлепляет слипшиеся веки, зевает заразительно и потягивается.

— Мамочка, мне приснилось, что папа подарил мне кукольный домик, — произносит она с вдохновенным видом, а потом мигом омрачается, надувает губки и тяжело вздыхает. — Но он уже не подарит, он же бросил нас.

Ох. Мое сердце точно сегодня не выдержит.

— Солнышко мое, не грусти, у тебя в любом случае будет кукольный домик, я тебе это обещаю, — говорю с теплотой и чмокаю дочурку в носик, поглядывая краем глаза на Богдана Никольского.

А тот словно завис. Смотрит на нас обеих задумчиво и не моргает даже.

— Ну всё, Катюнь, давай выходить, мы уже засиделись.

Я тянусь к дверной ручке, и в этот момент Богдан отмирает. Он опережает меня, открывает дверь.

— Постойте, это не самая лучшая ид…. — визгливым тоном пытаюсь предупредить его, но поздновато я спохватилась.

Слово «идея» так и застревает у меня в горле, поскольку Богдан Никольский уже выскочил из машины, ступая своими дорогущими ботинками прямо в грязь.

Ой…

По скорчившейся гримасе видно, что ему неприятно стоять по щиколотку в грязи, но, на удивление, никаких бурных реакций от него не следует. Он лишь смешно подрыгивает ногой, как кот, наступивший на что-то мокрое.

А я ждала, если честно. Ждала, что этот чистоплюй хотя бы выматерится… Но хорошее воспитание не позволили ему этого сделать при ребенке.

Зачет ему.

Катюшка выпрыгивает из салона первой и как угорелая несется к забору.

— Прошу, Наталья.

Богдан галантно подает мне руку, я вкладываю в нее свою ладонь. И так получается, что я запинаюсь о порог авто, и меня буквально несет вперед головой. И я бы наверное встретилась лицом с грязью, если бы не непревзойденная реакция Богдана Никольского и его сильные руки, которые вовремя обхватили меня и не дали упасть.

— Я бы на твоем месте не стал принимать грязевые ванны… Если только эта грязь не лечебная, — произносит он прямо у моего уха, прижимая меня к себе, и где-то внутри у меня начинает гудеть нерв.

Задержав дыхание, я медленно выпрямляюсь и вскидываю голову на мужчину.

Ну ничего себе, какой высоченный! Прямо-таки великан.

— Это вышло непреднамеренно, я просто споткнулась, — оправдываюсь сиплым голосом, глядя в его глаза.

Они сейчас так близко, что я могу разглядеть в его голубой радужке маленькие черные вкрапления…. Точь-в-точь, как у моей дочери.

Глава 6

Черные пятнышки на глазах и ямочки на подбородках встречаются нередко. Это банальное совпадение, уверена. Но как бы то ни было, подобные совпадения пугают меня, и я просто отскакиваю от мужчины.

— Извините, дальше я сама, — зажмуриваюсь сильно, поскольку вдруг сочла свое извинение неуместным.

Разворачиваюсь, пробираясь по грязюке за дочерью и открываю калитку.

Осматриваюсь вокруг, думая, что бабушка, как всегда, трудится в своем огороде. Обычно ее зычный голос слышно сдалека, а тут же непривычная слуху тишина.

Всё вокруг ухожено: ни травинки, ни соринки, грядка к грядке, стебелек к стебельку, и даже лунки под помидорами еще сырые, а бабули нет. Еще и ставни на окнах наглухо запечатаны.

Неужели ускакала куда?

Все-таки надо было позвонить ей.

Дочка тем временем бежит по брусчатой дорожке прямиком к дому, запрыгивает на крыльцо и стучится в железную дверь.

— Бабушка, мы приехали в гости! Открывай скорей! — щебечет она.

Поднявшись на крыльцо, я оборачиваюсь, чтобы проверить, как там Богдан Никольский. Застываю на миг, увидев, как он приближается к нам и без особого напряга несет в своих руках наши сумки.

Он заходит во двор, скользящим шагом шествует по тропинке, как по красной ковровой дорожке. А я вдруг нахожу повод для смеха, ведь его безупречный образ городского пижона, одетого с иголочки, совсем не вписывается в наш деревенский колорит.

То-то все соседи повылазили из своих домов, желая воочию понаблюдать за таким редким гостем. И тетя Люба, закадычная приятельница бабушки, туда же.

— Здравствуйте, теть Люб, а вы не знаете, куда бабушка подевалась? — интересуюсь я у соседки по дому.

Она наполовину высовывается из окна. Не надевая очки, подносит их к глазам и всматривается на моего сопровождающего так, словно и впрямь увидела в нем звезду с красной ковровой дорожки.

— О, здоровенько, Натуль, — кивает она и машет рукой, заинтересованно глядя за меня. Туда, где стоит Богдан с сумарями наперевес. Хмыкает каким-то своим мыслям и снова обращается ко мне: — Так Глафира наша в санаторий умотала, она тебе не говорила, чо ль?

— Что? Санаторий? — удивляюсь я, задумавшись, головой мотаю. — Нет, ни о чем таком она мне не говорила.

— Забыла на радостях, значит…

— Мам, мам, а бабушку что, сожгли? — с тревогой спрашивает Катя, перебивая тетю Любу и расширив свои глазки до размера блюдца.

Я сначала не поняла, а потом ка-а-а-ак поняла.

— Нет, дочур. Бабушка поехала в оздоровительный санаторий, а не в крематорий, — объясняю я в смятении и с подрагивающим верхним веком.

Это ж надо было так перепутать… И смех, и грех.

— А-а-а-а, санаторий! — осознанно протягивает она в ответ.

— Глашке путевку подарили с завода за какие-то там прошлые заслуги. Вот, сегодня утром всем поселком провожали ее с размахом. Ей-богу, будто в последний путь отправляли, — посмеивается тетя Люба с затаенной завистью.

Меня такая новость и радует, и одновременно огорчает. Бабушка заслужила отдых, как никто другой. Но как-то это всё не