Эн Хэмпсон - Лепестки на ветру

— Я решила остаться, — заявила Джейн, и все облегченно вздохнули.

Только Стюарт озадаченно покачал головой и заметил:

— Ты уверена, что хочешь этого? Гай сказал правду — мы все решили уехать, если тебе здесь плохо.

«А что вам еще остается?» — усмехнулась про себя Джейн, но тут же устыдилась своих мыслей. Она не должна быть такой эгоисткой, чтобы трое близких ей людей меняли свои планы из-за ее капризов.

— Да, Стюарт, уверена.

— Что ж…

В этом «что ж» звучало столько облегчения, что Джейн невольно нахмурилась. Возможно, было бы гораздо лучше увезти Полин подальше от Николаса Волласа. Он, несомненно, неплохо к ней относится, но любви здесь быть не может. Хотя, почему бы и нет? Полин красива, воспитана, умна… быть может, слишком восторженна, но, говорят, мужчинам это даже нравится!

— Мы все очень благодарны тебе, Джейн, — сказала ей Полин, даже не пытаясь скрыть свою радость. — Уверена, доктор Воллас не хотел… обидеть тебя. Он даже на меня иногда сердится.

Даже на меня… Значит, Полин уже отделяет себя от остальных, полагая, что их отношения с доктором какие-то особенные. Джейн забеспокоилась всерьез: Полин — хрупкое, впечатлительное создание, и если Николас не ответит на ее любовь, для нее это будет катастрофой…

Обеденный перерыв Джейн и Стюарт решили провести вместе. Они отправились на поросший соснами холм, где земля, напоенная осенними дождями, пришедшими на смену жаркому греческому лету, была покрыта ковром желтых цветов.

— Дорогая… — Стюарт обнял ее и нежно поцеловал. — Не сердись на меня, ладно?

Джейн покачала головой и высвободилась из его объятий.

— Перестань, это мне надо бы извиниться перед всеми вами… Я вела себя просто ужасно.

— Я люблю тебя, — шепнул он и снова поцеловал ее.

Она ответила на его поцелуй автоматически, почти по привычке, с досадой осознавая, что не испытывает уже той полноты чувств, переполнявших ее когда-то. Это было для нее непонятно, как непонятна была и внезапная скованность, вызванная искренней нежностью жениха. Ей захотелось снова отстраниться, но она не хотела обидеть Стюарта.

— Знаешь, — осторожно начала Джейн, — мне кажется, нам лучше вести себя осторожнее. Не забывай, для всех я — жена Гая, а греки не одобряют флирта замужних женщин.

— Перестань! — рассмеялся Стюарт. — Если ты стесняешься Волласа, то, как я уже говорил, он слишком долго прожил на Западе, чтобы не знать свободных нравов… Да и, в конце концов, это не его дело!

Джейн ничего не ответила. Про себя она решила быть впредь более осмотрительной и не позволять жениху столь откровенно проявлять свои чувства.

Глава третья

Со вздохом удовлетворения Джейн отложила в сторону ожерелье из золотых дисков, над которым кропотливо работала несколько часов. Мисс Гилберт тут же взяла его и стала придирчиво рассматривать. Джейн ждала ее реакции, в полной уверенности, что услышит наконец-то давно заслуженную похвалу. Но мисс Гилберт, небрежно бросив ожерелье на стол, сухо сказала:

— Доктор был безусловно прав, говоря, что вам не хватает опыта. Здесь надо было работать более жесткой кистью.

— Но я боялась использовать жесткую кисть, — возразила девушка. — Металл сильно пострадал от времени, и звенья могут рассыпаться.

— Ерунда! Делайте, как вам говорят.

Джейн с трудом сдерживала негодование. Так значит доктор Воллас обсуждал ее с этой старой девой и снова выразил недовольство? Не хватает опыта! Вполне возможно, но это значит только, что ей надо помочь, а не читать нотации!

— Я уверена, что сделала все правильно. Состояние вещи не позволяет использовать более грубый инструмент.

— Ты меня, никак, учить вздумала? — вспылила мисс Гилберт. — Бери кисть, и за работу!

Джейн снова сдержалась. Что ж, в конце концов она всего лишь любитель, а мисс Гилберт — профессионал. Девушка взяла другую кисть и осторожно провела ей по поверхности ожерелья. Медленно, изгиб за изгибом, она очищала его от въевшейся пыли веков и уже мысленно готова была поблагодарить свою суровую наставницу за полезный урок, когда внезапно одно из звеньев лопнуло, и часть ожерелья, упав на стол, разлетелась на куски.

— О! — в отчаянии вскричала Джейн. — Я же говорила вам, что этого делать нельзя!

— Что ты наделала, девчонка!? — прошипела мисс Гилберт. — Неумеха безрукая! И как только доктору Волласу пришло в голову доверить тебе такую тонкую работу! Это же была одна из лучших находок! Немедленно отправляйся к нему и доложи о случившемся.

— Доложить… ему? — в ужасе пролепетала Джейн. Если уж он попрекал ее по мелочам, то что же скажет теперь! — Вы сами виноваты. Я предупреждала вас, что…

— Ты испортила одну из самых ценных вещей, — ледяным тоном отчеканила мисс Гилберт. — Немедленно отправляйся к нему!

— Я… Я н-не могу! Это ваша ошибка, и разбирайтесь с ним сами!

Брови мисс Гилберт взлетели вверх, на губах заиграла ядовитая усмешка.

— Я и не прикасалась к ожерелью. Им занимались вы, миссис Брайнт, и отвечать вам.

Что ей оставалось делать? Устроить скандал? Но кому из них поверит доктор — ей или своему ассистенту? Ответ напрашивался сам собой.

Не чувствуя под собой ног от страха, девушка поплелась к раскопу, у которого Николас Воллас отдавал распоряжения греческим рабочим. Аккуратно завернутое в бумагу ожерелье лежало в ее кармане.

— Доктор Воллас, могу я поговорить с вами… э-э… наедине?

Он повернулся и удивленно посмотрел на нее. Его брови сомкнулись на переносице, губы плотно сжались.

Джейн почувствовала, что у нее перехватывает дыхание. В это мгновение она охотно отдала бы десять лет своей жизни, чтобы только избежать предстоящего разговора.

— Наедине? — переспросил он. — Что-то случилось?

— Боюсь, что да, — печально кивнула она. — Не могли бы мы пройти в ваш офис?..

После минутного колебания доктор повернулся и быстро зашагал к лагерю. Войдя на террасу своего домика, он быстро подошел к столику, за которым Полин старательно что-то переписывала, и сказал:

— Оставьте нас ненадолго, миссис Дайсон.

Почти не глядя на подругу, Полин поспешно удалилась, но Джейн успела заметить, что в ее глазах мелькнул страх.

— Итак, миссис Брайнт, что стряслось?

Она неохотно положила перед ним на стол ожерелье.

— Вот… Это получилось случайно. Мне очень жаль, правда…

Казалось, прошла вечность, прежде чем он оторвал взгляд от изувеченного украшения и посмотрел ей в глаза.

— Вы впервые совершили столь грубый промах. Скажите, это было сделано намеренно?