Дорис Смит - Песня, зовущая домой

— О Боже, я так и знала, что что-то случится, — дрожащим голосом сказала Илейн. — Я всегда страшно боялась грома.

У Барбары всегда был один безошибочный ответ на все мои предупреждения насчет солнца, фруктов и москитов: «Не волнуйтесь, может, ничего и не случится». И с ней никогда ничего не случалось. Я с уверенным видом сказала то же самое своей побледневшей соседке, и некоторое время казалось, что нам удалось «увернуться», но сразу после вылета из Франкфурта вид за окошками изменился. Потоки дождя хлестали по стеклам, яростно слетали с крыльев, и нас окутало темное облачное одеяло, после чего появилась неизбежная болтанка. Везде слышались звонки, африканские и европейские стюардессы спешили на вызовы.

Илейн было совсем плохо, и так как она раньше доверительно сообщила мне, что беременна уже два месяца, я волновалась за нее, стараясь этого не показывать. Когда стюардесса предложила ей перейти в хвост, где можно было полежать, я почувствовала облегчение.

— Идите прилягте, — торопила я ее.

Ее лицо стало уже совсем серым, но она держалась отважно.

— Нет, я не могу. А как же Трэси?

— А что Трэси? — по возможности небрежно повторила я. — Я за ней присмотрю.

Все еще возражая, но уже облегченно, Илейн с моей помощью встала, и мы двинулись. Однако Трэси не совсем удовлетворял такой оборот дел.

— Куда пошла мамочка?

— Только на несколько минут прилечь, — успокоительно сказала я. — Она скоро вернется.

— Я хочу к ней. — Она возбужденно заерзала в привязном ремне.

— Туда нельзя, милочка. Давай я расскажу тебе еще одну сказку, — оптимистично предложила я. Но Трэси не желала слушать сказку. Сначала ей требовалась мамочка, а потом понадобился бумажный мешок. Только она этого не знала, пока не стало слишком поздно. Моей серой полотняной юбке это совсем не понравилось.

От страха и отвращения она громко заревела.

— Убери это с моего платья! Я это не хочу!

К счастью, мы уже выбирались из грозы. Грохот грома отдалился, дождь больше не молотил по крыльям. Пока я все вытирала, вернулась стюардесса и сообщила, что Илейн чувствует себя лучше и задремала, а еще через несколько минут капитан объявил, что можно расстегнуть ремни. До посадки оставалось около часа.

Я была не прочь пойти умыться, причесаться и по возможности почистить юбку, да и Трэси вроде бы собиралась уснуть. К сожалению, когда я попыталась ускользнуть, она открыла глаза и отчаянно вцепилась в меня, давая понять, что в отсутствие матери только я у нее и осталась. Ладно, ничего не поделаешь. Ей нелегко пришлось, и, с учетом всех обстоятельств, она вела себя очень хорошо.

Когда кто-то тронул меня за руку, я чуть не подпрыгнула до потолка. Мистер Невидимка, о существовании которого в суете прошедшего часа я почти забыла, наклонился через проход.

— Если вам нужно, — он деликатно помолчал, — пойти умыться, я вас сменю.

Очевидно полагая, что я соглашусь, он снял темные очки и сунул их в карман.

— О, я не знаю, — пробормотала я, оправившись от неожиданности. — Вы очень добры, но боюсь, она не захочет с вами остаться.

— Думаю, останется, — уверенно заметил он. — У меня есть дети. — На его лице мелькнуло странное выражение, но оно сразу пропало, и он уже усаживался в кресло, которое я освободила сама не знаю как. Трэси открыла голубые глаза, готовые заплакать, но еще сухие. — Хелло, Трэси, как поживаешь? — серьезно спросил голос с шотландским выговором. — Хочешь конфетку? — с таинственным шуршанием из его кармана появился кулек и, как по волшебству, лицо Трэси осветилось любопытством. Еще через несколько мгновений я услышала: — Отлично. И я одну возьму, чтобы составить тебе компанию. — Снова что-то знакомое было в хитрой улыбке и вдруг ставших плутовскими глазах, что-то почти напоминавшее Джекила и Хайда. Мистер Хайд, спрятанный за темными очками, не мог знать, как разговаривать с детьми; доктор Джекил, выглядевший гораздо моложе, мог бы с удовольствием возиться со своими собственными. Сколько их у него, раздумывала я, мальчики или девочки? Может, это они живут в прелестном месте на западе?

— Мне больше нравятся красные, — говорил он, и я с удовольствием поняла, что мое отсутствие даже не будет замечено. Трэси уютно, как котенок, устроилась в сгибе мягко обнимавшей ее большой руки.

Раз так, то я могла не торопиться. Я протерла юбку, умылась и заново подкрасила лицо. Прошло, наверное, минут десять, пока я вернулась в салон.

Моторы ровно гудели, и так как многие пассажиры с облегчением воспользовались услугами бара, шума было достаточно. Но, проходя к своему креслу, я готова была поклясться, что слышу еще что-то, очень, очень тихое — не слышное почти никому, кроме взъерошенной головки, прижавшейся к широкой груди в синем пиджаке. Мистер Невидимка напевал вполголоса, а Трэси крепко спала.

Так же вполголоса он сказал:

— Если не возражаете, сядьте в мое кресло — думаю, так будет лучше.

Я молча уселась, напрягая слух, ожидая снова услышать те же журчащие звуки, но, к моему раздражению, не услышала ни шепотка.

Оставалось пятнадцать минут до посадки, когда Трэси проснулась, бодрая, как птичка, и опекун усадил ее в кресло и отрегулировал пристяжной ремень.

— Теперь мне надо пойти умыться, — серьезно сообщил он ей. — Так что пока.

— Огромное спасибо от меня и матери Трэси, — с восхищением вставила я, — это было мастерски проделано!

Когда я пристегивала ремень, вернулась Илейн. Я была рада увидеть, что она полностью пришла в себя.

— Тысяча извинений, — сказала она. — С ней не было хлопот?

— У дяди есть конфеты, — с важным видом объявила Трэси, и я стала было объяснять, но прервалась, когда вернулся мистер Невидимка, тщательно причесанный, очевидно побрившийся, при галстуке и снова в темных очках. Не обращая на нас внимания, он уселся и пристегнул ремень. Это опять был молчаливый и непроницаемый мистер Хайд.

— Что за странный шум? — вдруг спросила Илейн.

— Не знаю, — правдиво ответила я. Я всегда считала, что чем меньше знать о тех штуках, которые шумят в самолете, тем лучше.

— Это ненормально, — уверенно сказала Илейн. — О Деб, не могло же еще что-то случиться!

— Вот именно, — подтвердила я, — не могло.

Но все-таки мы должны были приземлиться пять минут назад, и прошло больше пятнадцати с тех пор, как нам сказали потушить сигареты, и хоть я не хотела, чтобы Илейн это заметила, у меня возникло подозрение, что мы набираем высоту и разворачиваемся.

— Кто вас встречает? — спросила я небрежным тоном.

— Мои родители. Они живут в Суррее.